Наследство из склепа - Анна Данилова

– Ты что же, расклеивать их собралась? – не унимался Пузырек. – Где? На стенде «Их ищет милиция»?

– Ты – пессимист, вот ты кто, Никита. Главное, что у нас есть ее фотография, а это уже немало. Во-первых, нам надо будет пойти в местный драмтеатр и спросить, когда последний раз у них гастролировал московский театр и играла ли в спектаклях актриса Ветрова. Если окажется, что играла, то надо будет выяснить, не произошло ли во время гастролей какого-нибудь ЧП в самом театре или гостинице, где Лариса останавливалась. А как же иначе? Ведь она – актриса, и я никогда не устану это повторять.

И тут Маша, не осознавая, видимо, что она делает, достала из рюкзачка косметичку, вынула оттуда пудреницу и несколько раз махнула пуховкой по своему носику. На эти несколько секунд она превратилась в Ларису или другую актрису, для которых внешность – это все. Захлопнув пудреницу, Маша, словно очнувшись, посмотрела на ребят и пожала плечами, театральным голосом произнесла:

– Какого черта?! Почему мы не едем?!

И Горностаев, пользуясь моментом, повторяя ее движения, закрыл с хлопком свой блокнот, сунул его в бардачок и взялся за руль.

Ровно в полночь, когда Маша крепко спала в обнимку с Пузырьком на заднем сиденье, а из магнитофона лилась медленная и убаюкивающая мелодия, напоминающая колыбельную, Сережа снова съехал с обочины и углубился в лес. Он помнил рассказы отцовских друзей-автомобилистов про то, какие бывают последствия того, что водитель засыпает за рулем. Вот и Сергей почувствовал, что хочет спать. Глаза сами слипались, и он решил сделать остановку.

Заехав в густые заросли деревьев, Сергей заглушил мотор, потушил фары и осторожно, стараясь не разбудить спящих Машу и Никитку, разложил сиденья, превратив их в плоский диван. Теперь можно было отдохнуть с комфортом.

Лунный свет падал сквозь стекло на Машину голову, освещая лицо и ее рассыпанные по подушке волосы. Они блестели так красиво, так сказочно, что Сережа не выдержал и осторожно потрогал их. Волосы были мягкими и блестящими, как шелк. Пузырева нахмурила брови: она явно переживала во сне все то сомнительное и неприятное, чего боялась в реальной жизни. Возможно, Машка объяснялась с гаишниками или убеждала в правильности своего решения родителей. А может, упрекала его, Горностаева, в легкомыслии и безответственности?

Тишина успокоила Сергея. Если и бродили где-то поблизости «преступные элементы» или представители нечистой силы, то пока они путешественников не тревожили. Но все же береженого Бог бережет, подумал Сергей, прижимая к себе с нежностью и осторожностью (как если бы это была Машка) монтировку…

Утром Горностаев встал раньше всех, вышел из машины и вдохнул полной грудью свежий утренний воздух. Лес просыпался. Сергей едва не оглох от птичьего гомона. Задрав голову к ярко-голубому небу, Горностаев помахал рукой сидящей на сосне вороне: «Привет, подруга. Я помешал тебе? Ну, извини, так получилось…»

Сергей расстелил на поляне специально прихваченную хозяйственной Машей клеенку в красных маках, достал хлеб, масло, сыр и колбасу и приготовил бутерброды. Потом расставил «на столе» кружки и в самый центр поставил термос с кофе.

«Молодец, Пузырек, толковый парень», – тепло подумал Сергей о Никитке, как вдруг увидел его самого.

Взъерошив волосы на голове, Пузырек сладко потягивался в машине.

– Доброе утро, – буркнул Никита, выбравшись из машины. – Давно встал?

Следом из машины вывалилась мрачная Машка.

– Полцарства за водоем, – выпалила она и, продираясь сквозь заросли, углубилась в лес.

– Я взял воду и для того, чтобы умыться, – вдруг вспомнил Пузырек, когда Машка уже скрылась за деревьями. – Зря я, что ли, специально отмывал пластиковые бутылки? Давай польем друг другу на руки, умоемся, проснемся окончательно. А то у меня глаза не открываются полностью.

Они так и сделали. После чего расселись вокруг клеенки на свернутых пледах, соорудив из них нечто вроде мягких сидений, и стали поджидать Машу. Но она все не возвращалась. Более того, из леса не доносилось ни звука.

– Значит, так, – встревожился Сергей. – Я пойду в лес, а ты сиди здесь и жди. Возьми у нее из рюкзака «Антидог», а я пойду с монтировкой. Если что – жми на сигнал и ничего не бойся.

И Пузырек, ни живой ни мертвый от страха, залез в машину, закрылся и схватился за руль.

Сергей, раздвигая руками ветки, стал продираться к светлому пятну, маячившему за густыми зарослями орешника и дикой малины. И вышел на поляну. Покрытая ровной ярко-зеленой травой, поляна заканчивалась обрывом. С бьющимся сердцем Горностаев бросился вперед и чуть не сорвался вниз, на ровную песчаную площадку, покрытую в редких местах островками с травой. Внизу под обрывом блестело, как блюдце с водой, ровное круглое озеро. И в нем в утреннем, пронизанном первыми солнечными лучами блеске Сергей увидел тоненькую, словно сотканную из прозрачных капель, фигурку. Это была Машка, резвящаяся в воде, как молодой бесстрашный зверек.

Сергей только сейчас увидел на камне «колонизаторскую» панаму Машки. Словно ее нахлобучили на голову упыря или водяного, а рядом лежала аккуратно свернутая одежда.

– Убить тебя мало! – крикнул Сергей самое нежное, на что только был способен в своем разъяренном состоянии.

– Горностаев, а ты не забыл плавки? – услышал он в ответ такие родные ему язвительные нотки в голосе Машки, что лишь усмехнулся и принялся расстегивать джинсы. Минута – и Сергей тоже бросился с диким криком в сверкающую, полную хрустальных ледяных брызг воду…

Ближе к обеду погода испортилась, начался дождь, и чем ближе ребята подъезжали к желаемой цели, тем темнее становилось небо. Дождь перешел в злой, хлесткий ливень, заливавший ветровое стекло и мешавший скорости, которую пришлось, конечно же, сбавить. На их пути им встретились две аварии, и Маша, завернувшись в плед и глядя на проплывающие мимо искореженные машины, готова была повернуть обратно.

– И кто только придумал эти машины, катались бы на лошадях… Они такие добрые, сахар любят… – ясно было, что Машка захандрила.

Никитка же, напротив, как мог, приободрял Сергея и до самого Саратова благополучно играл роль послушного и проворного «сыночка», бегающего к окошечку заправочной станции, чтобы заплатить за бензин, и даже сам засовывал шланг в бензобак. Эти минуты, не считая, конечно, встречающихся постов ГАИ, были самыми волнительными. И Маша, когда такой вот пост оставался далеко позади, поворачивалась к ним и, показывая язык, возмущалась подобным положением дел:

– Нет, вы видели? Дети за рулем, а им хоть бы хны! Работнички золотые. Не могут парня от мужчины отличить. А если бы нас родители разыскивали? Переживали? И за что им только деньги платят?

– Я бы на твоем месте, – отвечал Сергей, – не каркал. Еще накличешь какого-нибудь чересчур внимательного гаишника. Что тогда будем делать?

– Сушить сухари, – отвечал за сестру Пузырек, с наслаждением глотая оранжевую фанту.