От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии - Генри Воллам Мортон

Других пассажиров, кроме меня, не было, и я засомневался: лыжный сезон закончился, а альпинистский еще не начинался, так может, отель наверху закрыт? Кассир заверил меня, что отель работает. Вагон из стекла и стали был рассчитан на двадцать человек, и я оказался там в одиночестве. Лицо молодого кондуктора выражало скуку. Он позвонил в колокольчик, подав сигнал к отправлению. Кондуктор сказал, что вагоны у них новые. И в самом деле, посмотрев вниз, я увидел старые вагоны времен Второй мировой войны. Они лежали возле станции отправления. В одном из этих вагонов 3 сентября 1943 года на гору поднимался свергнутый диктатор. Событие описано в показаниях, сделанных владельцами отеля «Альберго-Кампо-Императоре», и опубликовано в приложении к мемуарам Муссолини. Как странно, что человек, которому грозила серьезная опасность и в любой момент его могли передать союзникам в качестве военного преступника, спросил у кондуктора: «Это безопасный фуникулер?» Затем поспешно прибавил: «Я спрашиваю не ради себя, ибо моя жизнь кончена, но ради тех, кто меня сопровождает». Я бездумно спросил кондуктора, помнит ли он что-нибудь о том событии. Он ответил, что в 1943 году его еще не было на свете. От панорамы, открывавшейся с южной стороны, над Сульмоной, захватывало дух. Пройдя половину пути, вагончик причалил к маленькой платформе, и там я пересел в другой вагон. Было очень холодно, и я порадовался тому, что на мне теплая одежда. Я видел снег уже совсем близко. На солнце он таял, но в долинах лежал сплошным покровом.

Вторая часть подъема была замечательной. Отдаленный ландшафт, хотя и прекрасный, был уже не так интересен, поскольку, скользя от опоры к опоре, я открывал для себя новые скалы и лощины, известные только орлам. Я смотрел на одинокие долины и рваные вершины, а холод пробирался даже сквозь стекла вагона. Вышел наружу и почувствовал, что температура здесь ниже нуля. Длинный крытый коридор защищал путешественников, идущих в отель, от ветра и снега. Я увидел большое здание с двойными дверями, стоявшее на ровной площадке в окружении гор. Отель напомнил мне то ли тюрьму, то ли исправительный дом, то ли корабль в Арктике, скованный льдами.

За время подъема и пребывания на открытом воздухе я успел замерзнуть, а потому, войдя в отель, почувствовал себя чуть ли не на печке. В здании, сколько я мог заметить, было почти пусто. Я увидел старую даму в плетеном кресле, занятую чтением книги, и юную пару в темном коридоре. Молодой человек и девушка были переполнены любовью: они смотрели в глаза друг к другу и иногда соприкасались руками, словно хотели убедиться, что видят все наяву.

В окна полукруглой столовой я увидел скалистое пространство, на которое приземлились планеры Гитлера и откуда немецкий спасательный самолет унес Муссолини. Директор отеля, синьор Амилькар Тиберти, показал мне столик Муссолини и пригласил позавтракать с ним за соседним столом. Он был в отеле во время спасательной операции, и ему было о чем рассказать. Хотя Муссолини по причине язвы был на диете и ел в своей комнате, он обычно спускался в столовую и играл в карты — scopone — с тремя стражниками. Директор предложил посмотреть спальню Муссолини. Мы поднялись наверх, где он открыл номер из двух комнат, 201 и 202. В номере имелась ванная. Маленькие окна защищали постояльца от ледяного ветра.

— Радио ему слушать не разрешали, — сказал синьор Тиберти, — но ему удалось раздобыть маленький приемник, работавший от батарейки, и он клал его ночью под подушку.

Он описал операцию спасения, которую пересказывали много раз и, думаю, будут еще долго рассказывать, как одну из величайших спасательных операций в истории.

Гитлер действовал поразительно быстро, с похвальной лояльностью к поверженному партнеру. На следующий день после того, как фашистская партия отвергла своего основателя, — 25 июля 1943 года Гитлер вызвал из Берлина к себе в штаб молодого капитана диверсионного специального подразделения Отто Скорцени и сказал: «У меня для вас важное задание. Моего друга и нашего верного союзника Муссолини предал король, и он был арестован соотечественниками. Я не могу бросить величайшего сына Италии в час опасности. Дуче для меня — воплощение величия Древнего Рима. Новое правительство Италии отвернется от нас. Я сохраню веру в своего старого союзника и дорого друга. Он должен быть немедленно спасен».

Скорцени вышел, охваченный гипнотическим влиянием вождя. Поехал в Италию и постарался выяснить, где содержится Муссолини. Узнал, что его держали на разных островах. Лишь в сентябре немцам удалось узнать, что он находится на Гран-Сассо. Немедленно был разработан план спасения. Когда в воскресенье 12 сентября над горой закружили немецкие самолеты, Муссолини смотрел в жалкое маленькое окошко своей комнаты. На горное плато перед отелем с шумом опустились одиннадцать планеров. Через несколько мгновений немецкие командос окружили здание. Итальянская охрана — солдаты и полиция — не оказали сопротивления, когда Скорцени добрался до комнат 201–202 и объяснил Муссолини, что произошло. «Я знал, что мой друг Адольф Гитлер меня не покинет», — сказал дуче.

Скорцени поразил вид Муссолини. Перед ним стоял небритый больной старик в костюме, болтавшемся на нем, как на вешалке. Скорцени поспешно вывел его из здания, а там уже стоял с трудом приземлившийся и получивший повреждения связной самолет «Физелер-Шторьх». Летчик сомневался в том, что самолет сумеет взлететь с пассажиром. Когда он узнал, что в самолете будут два пассажира, — поскольку Скорцени настаивал на том, что будет сопровождать Муссолини, — он сказал, что с маленького горного плато невозможно поднять машину в воздух. Тем не менее времени на размышления не оставалось. Муссолини в пальто и фетровой шляпе с широкими полями снова выглядел как диктатор. Он попрощался с обслуживающим персоналом отеля, выстроившимся на ступенях, и вошел в самолет. Скорцени последовал за ним. Двенадцать немцев удерживали самолет за веревки, когда летчик включил двигатель, затем по знаку пилота отпустили его. «Шторьх» рванулся вперед и завис на краю пропасти. Те, кто понимают что-нибудь в летном деле, думали, что машина неминуемо рухнет в бездну, но каким-то чудом летчик удержал самолет, и машина взлетела. В ту ночь Муссолини спал в Вене.

Интересно было говорить за завтраком о тех событиях, сидя рядом со столиком, за которым Муссолини когда-то играл в scopone. Дуче прекрасно выглядел в форме, когда стоял на балконе палаццо Венеция, выставив вперед подбородок, либо сидел за столом в длинной мраморной комнате, готовясь произвести впечатление на посетителей отрепетированным грозным взглядом. Игра его, очевидно, была не столь убедительной, когда на нем были старое пальто и черная шляпа. Когда синьор Тиберти рассказывал мне, каким неприятным был диктатор — он употребил слово forutto, — в моей памяти всплыло истерическое повторение слова «Дуче», написанное на стенах в тридцатых годах, и «Дуче всегда прав», — первые уроки массового гипноза, которые так хорошо усвоили политики других стран.

Я спустился в вагоне фуникулера, словно в холодильной камере. Горы порозовели от предзакатного солнца. Я оглянулся на белые вершины. Даже история Эльбы кажется заурядной в сравнении с мелодрамой, разыгравшейся на бесчувственных снежных полях.

8

Я услышал о змеиной церемонии в Кокулло, когда заглянул в городок Сканно неподалеку от Сульмоны. До недавнего времени в Сканно можно было добраться только на муле по тропе, по краю расщелины, но сейчас в горах проложена дорога. Она вьется серпантином, демонстрируя сказочные пейзажи с рекой Саджитарио, бегущей внизу от одного водоема к другому. Городок теперь простился со своей изоляцией и радостно принял современный мир с автобусами и телевидением.