Битва за Фолкленды - Саймон Дженкинс

Авианосцы оказались не единственными жертвами сокращений военно-морских сил. Подобно тому, как Хили пытался предугадать стратегические требования НАТО к ВМС лет через десять после 1966 г., Джон Ногт в 1981 г. тоже делал предсказания. Он, примечательным образом, пришел к тем же выводам. В представлениях Нотта, ВМС надлежало сосредоточиться на борьбе с советской угрозой вообще и на противолодочной обороне в частности. Ненужными оказывались не только авианосцы, кроме того, «потребности не оправдывали поиска замены специальным кораблям морского десанта», предназначенным для дальних амфибийных операций. Дни десантно-вертолетных кораблей-доков класса «Фирлесс» и «Интрепид» были сочтены[26].

Весь смысл сделанного Ноттом в 1981 г. обзора, инспирированного наиболее мощным наступлением Министерства финансов на оборонные расходы, заключался в сокращении роли ВМС на морской поверхности и к уменьшению потребностей в дорогостоящих надводных кораблях. Этот удар по конвенциональной сфере ВМС привел к отставке военно-морского министра, Кита Спида (словно бы имитация с уходом при Хили Кристофера Мейхью, столкнувшегося с тогдашним министром обороны из-за авианосцев), и к установлению враждебных отношений Нотта с первым морским лордом и начальником военно-морского штаба, адмиралом сэром Генри Личем[27]. Обладавший приятными манерами, но сокрушительно прямолинейный в высказываниях, Лич поднял стяг борьбы в своем углу Министерства обороны и начал вести сокрушительный огонь в направлении позиций Нотта. Поражение сделало адмирала лишь более откровенным. Похоже, никто со времен похода де Рёйтера в Медуэй в 1667 г. не наносил такого урона британским ВМС[28]. Выдержав эти бомбардировки до конца, Нотт, несомненно, выказал значительную политическую отвагу.

Нотт в конечном счете доказал большинству стратегов от обороны блеф Королевских ВМС. Классические битвы на море, массированные караваны транспортных судов под мощным эскортом, морские десантные операции и поддержка орудийным огнем войск на суше — как по учебнику на маневрах первой половины двадцатого столетия, — все теперь отправлялось в музей. Для нового премьер-министра, Маргарет Тэтчер, доклад Нотта являлся источником большой политической досады, готовность же следовать рекомендациям министра обороны объяснялась преимущественно стремлением урезать расходы. Подобные замыслы приводили к отчуждению от правящего крыла членов парламента с задних скамей вроде Джулиана Эмери, Уинстона Черчилля и Алана Кларка, поскольку весь энтузиазм в отношении руководства Тэтчер строился на заявлениях о намерении расширить оборонный сектор Британии. Обычно те же самые члены парламента откровенно порицали «распродажу» ею Родезии черному большинству и уступки, сделанные Общему рынку. По иронии судьбы, Министерство обороны вместе с Министерством иностранных дел — два видимо «консерваторских» учреждения — одно следом за другим очутились в числе институтов Уайтхолла, вызывавших особое отвращение правых тори.

Несмотря на амплуа злодея драмы Фолклендских островов, каковым в глазах многих критиков выглядело Министерство иностранных дел, оно показало себя лучше подготовленным в плане адаптации к изменившейся послевоенной роли Британии, чем большинство структур правительства. МИДУ пришлось создавать новые союзы со многими государствами, каковые Британия прежде вовсе не интересовала, или с теми, которые относились к ней враждебно. Для дипломатов, вынужденных работать в таком климате, долгоиграющие реликты империи являлись предметом большого неудобства. Уцелевшие колонии вовсе не становились образцом порядка в тревожном мире, но, напротив, демонстрировали тенденцию служить источниками революционных возмущений, терроризма и нестабильности. Хорошо хоть, в начале 1970-х годов их осталось совсем не так много. Если не считать Родезию и Гонконг, речь может идти в основном о разбросанных тут и там островах и анклавах, словно бы «жавшихся друг к другу в страхе перед чем-нибудь еще худшим». В большинстве своем они находились в районе Карибского моря и в Полинезии, но нельзя не сказать о таких отчаянно удаленных и едва ли не безнадежно затерянных островных владениях, как Маврикий, Святая Елена, Диего-Гарсия и Фолкленды. Они вполне заслуживают звания сирот в эпоху после канувшего в Лету империализма. История оставила этих подкидышей на крыльце Британии, и мало кому из них хотелось очутиться на улице.

Две такие территории, Гибралтар и Фолклендские острова, относились к особой категории. На них проживали люди, имевшие британские происхождение и гражданство, но считавшие себя принадлежавшими к отдельным государствам. В отличие, например, от Соломоновых или Бермудских островов эти образования не представлялось возможным включить в некую систему региональной обороны. Вместе с тем они являлись британскими колониями, каковым фактом и гордились. Поначалу территории эти находились в сфере ответственности Министерства по делам колоний. В 1966 г., когда важность данной структуры сошла фактически «на нет», она слилась с Министерством по делам Британского содружества наций, а двумя годами позднее — с Министерством иностранных дел. Ветераны колониального правления, многие в прошлом солдаты, очутились в роли младших партнеров в недрах ведомства, где господствовали скорее дипломаты, чем управленцы.

Там колониальные функции распределялись по отделам с названиями вроде «Гибралтар и прочее» и «территории Океании». Посты губернаторов редко пользовались почетом и на самом деле часто оказывались венцом карьеры. Средства на поддержку колоний приходилось выклянчивать в новом Министерстве (позднее Агентстве) по вопросам развития заморских территорий, у которого хватало более важных и значительных с политической точки зрения клиентов. На самом деле Фолкленды были печально знамениты в Уайтхолле как самый благополучный по показателю доходов реципиент фондов Министерства заморских территорий. Население Фолклендских островов составляло всего 1800 чел., живших в этакой самодостаточной среде. В представлениях нового внешнеполитического ведомства и управления по вопросам Британского содружества наций они едва ли могли рассчитывать перевесить по значимости британскую политику в Южной Америке — на континенте с 240 миллионами жителей.