Пока жива надежда - Линн Грэхем

— Если бы вы меня совсем не привлекали, я бы даже и не подумал предоставить вам такой выбор, — вдруг сказал Цезарио.

Его хриплый голос вызвал дрожь в ее теле.

Джесс взглянула на Цезарио из-под опущенных ресниц. Она чувствовала себя так, как будто находилась под обстрелом и не знала, где спрятаться. Ее внутренний голос говорил ей: она не должна принимать его предложение, некоторые вещи священны и не могут быть куплены ни за какие деньги.

Но в то же время разве у нее был выбор?

— Если мы не достигнем соглашения к тому времени, как вы отсюда уйдете, я буду вынужден позвонить в полицию, — ровным тоном произнес Цезарио, отчего эта фраза прозвучала еще более зловеще. — Теперь против вашего отца достаточно улик.

— Господи, неужели вы думаете, будто какая-нибудь женщина согласилась бы зачать от вас ребенка при отсутствии всяких отношений? — воскликнула Джесс, возмущенная, что он уже начал оказывать на нее давление.

— Почему бы и нет? — удивился Цезарио. — Женщины каждый день вступают в брак с мужчинами, которых не любят, и имеют от них детей. Брак — это узаконенный контракт. Многие женщины выходят замуж ради денег, безопасности и статуса. Вас не просят ни о чем особенном.

Джесс прикусила язык и искоса посмотрела на Цезарио. Она была не согласна с ним. По ее мнению, такое предложение могло представляться ничем особенным только для холодной, бесчувственной натуры. Но не для нее! Его стиль жизни, привычки и вкусы были для нее просто неприемлемы. А если ко всему этому добавить еще и постельные отношения…

— Значит, так, да?

Цезарио кивнул:

— Значит, так. Насколько мне известно, у вас нет ухажера, который мог бы усложнить ситуацию. Я тоже свободен. И могу обещать: если вы станете моей женой, я буду относиться к вам с уважением и великодушием. Этот дом станет вашим домом. Я не жду, что вы отправитесь со мной в Италию для постоянного проживания, поэтому во многом ваша жизнь останется такой, как прежде.

Джесс попыталась представить Цезарио в своей жизни со всеми ее ежедневными хлопотами, и едва удержалась от смеха.

— Возможно, вас настораживает мысль о беременности…

— Нет! — тут же возразила она, удивив себя таким поспешным ответом не меньше, чем Цезарио. — Я уже в том возрасте, когда хочется иметь ребенка, даже если бы я и осталась с ним одна. Но… вы действительно все хорошо обдумали? А что, если я… не смогу забеременеть?

— Ну, значит, это судьба. Я буду огорчен, но отнесусь с пониманием, — сказал Цезарио.

Солнечный свет, падающий из высокого окна, играл в его волосах разноцветными искрами, превращая темные, глубоко посаженные глаза в мерцающие топазы.

Участившиеся удары сердца только усилили ее неприязнь. Она могла сказать «нет» только потому, что не знала, есть ли у нее надежда выполнить условия их контракта. Ее отец мог оказаться в тюрьме, а ее семья остаться без крова, а потому другой причины для отказа у нее не было.

Почти тридцать лет назад Роберт пообещал заботиться о Джесс, как о своем собственном ребенке. Он сдержал это обещание, хотя все и осуждали его за то, что он женился на Шарон только тогда, когда ее малышке исполнился почти год. Никто не сомневался: Джесс — его дочь. Но в те годы родить ребенка незамужней женщине считалось не очень приличным, и матери Джесс пришлось пережить нелегкое время.

Роберт Мартин вступил в непростую игру, женившись на женщине, которая честно сказала, что не любит его.

«Иногда, — подумала Джесс, — единственный способ двинуться вперед — закрыть глаза и шагнуть в темноту».

— Хорошо, я сделаю это, — выдохнула она.

Цезарио ди Сильвестри улыбнулся. Но не как обычно — полунасмешливо, слегка изгибая чувственный рот. На этот раз он подарил Джесс ослепительную улыбку, вложив в нее столько силы и обаяния, что у нее подкосились колени.

— Ты никогда об этом не пожалеешь, — сказал Цезарио, пожимая ее руку в знак заключенного соглашения. — Как это случилось? — спросил он, уже собираясь отпустить ее руку и заметив на запястье длинный белый шрам.

Джесс побледнела.

— Несчастный случай… много лет назад… — услышала она свой голос, едва удержавшись, чтобы не отдернуть руку.

— Наверное, серьезный…

Как не вовремя он заметил ее шрам! Джесс едва согласилась, а ее уже начали мучить сомнения. И все же она нашла в себе силы отбросить их в сторону и просто кивнула, решив сосредоточиться на главном.

Цель оправдает средства. Цезарио получит то, что ему нужно, но и она тоже! Ее ребенок останется ее ребенком, и у него будет отец. Она не станет думать о том, что ожидает ее в спальне, она вообще забудет об этом… до поры до времени.

— Я сейчас же распоряжусь начать приготовления к свадьбе, — объявил Цезарио.

Джесс посмотрела на него в замешательстве:

— К чему такая спешка?

— Не хочу, чтобы ты передумала, куколка моя. — Цезарио бросил на нее оценивающий взгляд. На его губах снова появилась насмешливая улыбка, которая ее всегда раздражала. — У нас ведь нет причины терять время, верно?

— Верно… — пробормотала она, наклоняясь за своим кардиганом.

Цезарио протянул руку и забрал у нее кардиган из рук. Джесс, не сразу угадав его намерение, замешкалась, а затем покраснела и повернулась к нему спиной. Помогая накинуть кардиган на женские плечи, Цезарио привычным жестом вытащил из-под воротника хвост роскошных волос.

— Мне не терпится увидеть твои волосы распущенными, — сказал он.

Что-то в его голосе заставило ее отступить. Ни один мужчина так остро не заставлял ее чувствовать свое тело, и все же рядом с ним она всегда казалась себе ужасно неловкой.

Цезарио укоризненно дотронулся до ее щеки:

— Ты скоро станешь моей женой. Тебе придется привыкать к моим прикосновениям.

— И… как же мне к этому привыкнуть? — Джесс почувствовала раздражение.

Одним своим присутствием он был способен привести ее в состояние подросткового возбуждения.

Цезарио взял ее за руки и мягко притянул к себе:

— Попытайся для начала расслабиться…

Ее зубы начали выбивать дробь, словно она внезапно оказалась в ледяной ванне.

— Я собираюсь только поцеловать тебя…

Джесс замерла, испуганно глядя на него своими серебристыми глазами.

— Нет…

— Ну, с чего-то нужно начинать, маленькая моя, — сказал он и… отпустил ее руку.

Джесс уже отступила к двери, собираясь уйти, но вдруг ей пришло в голову, что в отношениях с Цезарио она больше не имеет права следовать своим импульсам. Если она не позволит даже поцеловать себя, он может подумать: эта женщина вообще не способна выполнить их соглашение.