Наследство Найтингейлов - Кэтрин Коултер

— Ну вот, теперь у меня есть маленькая амазонка.

Прекрасно!

— Да, это действительно должно усмирить любого мужчину. Когда меня ударили, я думал, что умираю.

Кэролайн широко улыбнулась, зная, что Оуэн не может ее видеть, ведь ночь была очень темной.

— Я рада, что твоему отцу пришлось страдать. Он плохой человек.

— Куда ты собралась? И куда меня везешь?

— Ты молчал, как столб, с той минуты, как мы покинули Ханимид Мэнор, и не желал сказать мне ни слова. К чему же теперь столько вопросов?

— У меня ушло довольно много времени на то, чтобы придумать, что сказать и в каком порядке.

Кэролайн поверила Оуэну. Он такой, каков есть. Что на нее нашло, зачем она потащила его за собой? Если Оуэн попытается бежать, она не сможет выстрелить ему в спину. Господи, да она даже не связала ему руки! Стоит Оуэну захотеть, он просто пришпорит коня и умчится от нее!

— Мы собираемся в Корнуолл.

— Корнуолл? Я был там однажды, в Сент-Остелле, это такая глушь! К чему забираться в столь Богом забытое место?

— Моя тетя там живет. Я не видела ее вот уже три года. Она примет меня. Это сестра моей мамы. Твой дражайший папаша не позволял мне покидать Ханимид Мэнор, так что я не смогла приезжать к ней, но она только смеялась над Ффолксом и несколько раз навещала меня в , Академии Чадли для Молодых Леди, этой тюрьме, куда заключил меня твой отец на столько лет! Мой бывший опекун — настоящая жаба, Оуэн!

— Но ты имеешь представление о том, сколько дней нам понадобится, чтобы добраться до Корнуолла? И в какой части Корнуолла живет твоя тетя?

— Мы уже в Нью-Форест, Оуэн. Дня три-четыре, может, и меньше. Не скажу тебе точно, куда мы едем. Что если ты решишь сбежать и во всем признаться отцу? Поэтому мы станем путешествовать ночью и отдыхать днем. Я украла деньги у твоего отца, так что нуждаться мы не будем.

— Но что ты сделаешь со мной, если мы благополучно доберемся до Корнуолла?

Кэролайн сосредоточенно нахмурилась, явно взвешивая все “за” и “против”.

— Пока не решила, Оуэн. Возможно, зная, что ты мой заложник, твой отец будет вести себя более разумно и согласится подписать все бумаги, необходимые для того, чтобы ввести меня в права наследования.

— Он не сделает этого, Кэролайн.

— Тогда я стану посылать ему тебя по частям, Оуэн.

— То есть начиная с пальца?

— Да, или с уха.

Оуэн ничего не ответил и снова впал в продолжительное молчание. Лишь когда они объехали Стиплфорд, он признался;

— Я никогда не испытывал желания жениться на тебе, Кэролайн. Конечно, ты хорошенькая и даже красивая, но вовсе не такая, какой должна быть.

— И какой же я должна быть, по-твоему?

— То есть что значит, какой?! Это вполне очевидно! Ты не плакала, не просила пощады, не молила, не лежала, как мертвая мученица, как любая скромная юная леди! Я пришел тебя спасти, но ты во мне не нуждалась, напротив, набралась дерзости ударить моего отца, а он всего-навсего пытался исполнить свой мужской долг.

— Мужской долг? Именно так ты называешь насилие?

— Это он так это назвал!

— Да, да, сейчас вспоминаю. Я подслушала почти весь ваш разговор в кабинете. Не будь твой отец таким злобным старым негодяем, я успела бы сбежать, а он не лежал бы в конюшне голый, к ужасу конюхов и своему.

— Меня просто страх берет при мысли о том, что ты могла стать моей мачехой!

— В жизни не собираюсь быть ничьей мачехой, Оуэн.

— Будешь. Он найдет тебя! Один Господь знает, что он сделает со мной, но на тебе женится, Кэролайн, и ты ничего не сможешь поделать.

Он говорил с такой уверенностью, что на секунду девушка почувствовала, как леденеет ее кровь. Но она тут же поняла, что Оуэн просто по-прежнему взирает на отца, как малыш на взрослого.

— Знаешь, Оуэн, возможно, это приключение будет полезно нам обоим. Ты мой пленник, это чистая правда, и не забывай, что я очень сильная и коварная. Однако когда ты доберешься до моей тети, может, сам увидишь, что мир, без твоего отца, вечно приказывающего тебе, что делать, окажется совершенно иным.

— Он доберется до тебя, — ответил Оуэн и при этом выглядел столь уверенным в этой истине, что был похож на новообращенного христианина. — И ты станешь моей мачехой.

Оба вздрогнули при этой ужасной мысли. Крупная дождевая капля упала Кэролайн на затылок.

— О Боже, — пробормотала она, поднимая глаза, — почему в жизни ничего не дается легко?

— Это все отец накликал.

Весь остаток ночи лил непрерывный холодный дождь. Оуэн и Кэролайн, несчастные, промокшие до костей, упрямо продолжали путь, останавливаясь на постоялых дворах, чтобы выпить горячего эля и обогреться у огня. Это отнимало слишком много времени, но другого выхода не было.

Наконец, к концу второго дня, дождь перестал. На следующее утро они заехали в гостиницу “Блек Хейр Инн” в Дорчестере обсушиться и отдохнуть. Кэролайн поспешно оделась, подошла к маленькому окну в спальне и выглянула. Во дворе стояли несколько экипажей, лошади, суетились какие-то люди. И, благодарение Богу, небо немного прояснилось. Кэролайн сладко потянулась. Уже почти одиннадцать часов ночи! Она прекрасно выспалась, как, впрочем, и Оуэн, судя по громкому храпу, несколько раз будившему ее. Но пора отправляться в путь.

Оуэн по-прежнему спал поверх одеял, постеленных на полу возле ее узкой кровати. Кэролайн слегка подтолкнула его ногой:

— Оуэн, поднимайся! Уже поздно, и мы должны поскорее оказаться за границей Плимута. Дождь перестал, значит, ехать будет не так уж трудно. Вставай же!

Оуэн перекатился на спину и застонал. Кэролайн поднесла свечу поближе. Его лицо раскраснелось, а лоб обжигал, как огонь. Кэролайн в растерянности смотрела на него: он болен, черт бы его побрал! Негодяй!

— Оуэн, поговори со мной! Не смей лежать тут и стонать, скажи хоть слово!

— Мне это не нравится, Кэролайн. Я плохо себя чувствую. О Господи, какой неузнаваемо хриплый голос! Она встала на колени перед Оуэном, снова приложила ладонь к его лбу. Да, он болен, и очень болен.

— Позволь, я помогу тебе лечь в постель. Оуэн тяжело обвисал в ее руках, так что девушке лишь с большим трудом удалось подтащить его к своей кровати. Она накрыла его всеми имевшимися в комнате одеялами и долго стояла, соображая, что теперь делать. Оставить его нельзя, как бы ей этого ни хотелось.

— Черт бы тебя побрал, Оуэн, не знай я тебя по-настоящему, могла бы подумать, что ты специально устроил это. Он застонал.

— Попробуй только сказать, что это тоже проделки твоего папаши!

Оуэн вытянулся на постели, словно мумия.