Селеста, бедная Селеста... - Александра Матвеева

На табло перехода зажегся зеленый человечек, и я понеслась. Задники сабо шлепают по пяткам, конец косы больно хлещет по ногам. Перебежав дорогу, по инерции пробегаю еще пару метров и вижу Катьку.

— Катя! — взлетает мой голос. Катька отворачивается от двух чернокожих, с которыми весело болтала по-французски, и направляется ко мне. На черных лицах недоумение, обида и восхищение. Катька дивно хороша. Высокая, гибкая, длинноногая. Она обнимает меня, и бедные черные парни истекают слюной. Краем глаза замечаю, что не только они.

— Ты чего сияешь? — подозрительно спрашивает Катька. — Влюбилась?

— Замуж выхожу, — ляпаю я неожиданно для себя самой.

— За кого?

— За Лешку.

— Ага.

Катька кивает головой и, повернувшись, идет к лестнице.

Я удивленно смотрю в длинную прямую спину. Не думала, что она так расстроится. Конечно, мне известно, что прошлым летом Лешка ей нравился и Катька пыталась завести с ним отношения, но ведь ничего не вышло. И потом, у Катьки был ее роман.

Катька ждет меня на верхней ступеньке лестницы.

— Как это было? Ты позволила ему?

Я пожала плечами.

— О чем ты?

— Не придуривайся. Вы переспали?

— Нет.

— А чего же ты говоришь, что женитесь?

— Он сделал мне предложение.

— И ты согласилась?

— Да.

— Я завидую тебе, — просто говорит Катька, и мы начинаем спускаться в сквер, шагая в ногу и обнимая друг друга за талию. Нам это удобно, мы одного роста.

Я плюхнулась на скамейку, откинулась на спинку и с удовольствием вытянула ноги. Катька грациозно опустилась рядом, изящным жестом оправила юбку, достала из большой кожаной сумки сигареты, привычно и жадно закурила. Отставив сумку на скамейку рядом с собой, оперлась на нее локтем.

Сигаретный дымок ветром потянуло в мою сторону. Я недовольно сморщилась, замахала перед лицом ладонью. Катька скорчила насмешливую гримасу, но тем не менее легко поднялась и переместила себя на подветренную сторону.

Мы посидели рядышком, наслаждаясь теплом летнего полудня, видом еще не посеревшей от пыли зелени, обществом друг друга.

Но сегодня мне не сиделось. Веселая энергия била во мне ключом, искала выхода. Катька искоса наблюдала за мной.

— Чего? — перехватила я ее взгляд.

— Надо мне было рисовать тебя сегодня. Совсем другое лицо. Впрочем, тот портрет тоже неплох. Уже есть покупатель, — похвасталась Катька.

— Кто?

— Не знаю. Нам до диплома не говорят. Ты придешь на выставку?

— Когда?

— После пятнадцатого.

Катька заканчивает Суриковское. Мой портрет ее дипломная работа. У Катьки — талант. «У этой девочки глаз ребенка и рука мастера» — так про нее написали в одном солидном журнале. И правда — рисует она очень похоже и безжалостно, словно ребенок, который еще не научился ничего скрывать.

Катька закуривает новую сигарету и рассеянно смотрит за мое плечо. На соседней лавочке расположилось семейство каких-то южных людей. Взгляд Катьки становится холодным и цепким. Я знаю, сейчас она наблюдает и запоминает. Катька нигде не бывает просто так, она все время работает.

На Катькино лицо падает солнце и резная тень от кроны дерева, под которым мы сидим. Сейчас она очень похожа на свою мать. Не на сегодняшнюю — оплывшую, бесформенную, с обрюзгшим красным лицом, с лютой ненавистью в выцветших добела, припухших глазах. На тетю Нину с фотографий двадцатилетней давности, молодую, счастливую, не знающую о своей страшной судьбе.

Катька жадно вглядывается в замкнутое лицо пожилой женщины во всем черном. Женщина сидит на краю скамейки в стороне от своего крикливого семейства, о чем-то глубоко задумавшись. На вид ей лет триста. Катька, не отрывая от нее глаз, лезет в сумку. Знаю, что она сейчас достанет. Блокнот и карандаш. Мне становится скучно, и я предлагаю:

— Пойдем чизбургер съедим.

Катька не глядя роется в недрах сумки, щурит голубые глаза и не слышит меня. К моему счастью, семейство снимается с места и убывает, погоняя перед собой черную старушку.

Катька разочарованно вздыхает и с убитым видом вынимает из сумки руки. В одной из них сигарета. Катька закуривает и смотрит на меня печально и обиженно, как маленькая.

Я повторяю свое приглашение. Катька оживляется:

— У тебя что — денежки есть?

— Есть.

— А у меня нет, — снова печалится Катька.

— Ну и ладно, — утешаю я. — Я тебе дам.

— Хорошо. А то я совсем на мели, правда, в салоне взяли два моих рисунка, обещали продать. Но неизвестно когда и неизвестно за сколько.

— Не беда. Я с тобой поделюсь. Вчера получили за заказ, а через неделю начнем новый.

— У тебя доходы стабильные, — позавидовала Катька.

Я кивнула:

— Спасибо Витальке. Он умеет добыть заказ. Хотя сейчас на рынке программной продукции конкуренция большая.

— И как же вы?

— А просто. У всех конкурентов строгая специализация: кто пишет базы, кто игрушки, кто макросы — а мы все.

— Как это — все?

— Обыкновенно. У каждого из мальчишек есть специализация. Он задачу ставит, все остальные пашут. Быстрота тоже наш плюс. И еще знание языков.

— И ты программируешь?

— Ага. В самых крайних случаях. Когда запарка. А так мое дело документация. Разработка и оформление. Мы ведь еще на третьем курсе начинали. Теперь я на документации собаку съела.

— Виталька все бегает за тобой?

Я вытаращилась на безмятежную Катьку.

— Обалдела? Когда он за мной бегал?

— Всегда.

Я покрутила пальцем у виска:

— Он за Людкой ухаживает.

— Ну конечно. — Катька, в свою очередь, покрутила у виска пальцем с коротким выпуклым ногтем. — Ты о нем по Лешке не суди. Таких, как Лешка, больше нет. Лешка чистый, открытый. Он однолюб.

Катька пела дифирамбы Лешке, а я надувалась от самодовольства.

— Виталька в постоянном поиске, он открыт для любых контактов. Но думаю, если бы ты поощрила его, он сумел бы стать постоянным, конечно, не сразу.

Я еще раз покрутила пальцем у виска. Катька ответила взглядом со значением. Мы разделили пополам мои деньги и пошли есть гамбургеры.

Вечером Катьке предстояло зайти домой и занести нашим матерям продукты. Вообще-то Катька живет с бабушкой, но дома проводит много времени. У нас с ней полгода разницы, мы вместе выросли и даже первые девять лет учились в одном классе. Потом я перешла в физматшколу, а Катька в художественную.