Поэзия садов - Дмитрий Лихачев

В разные эпохи в зависимости от господствующего стиля, от господствующей философии способы обращения к слову, молчаливые напоминания о слове были различны. Сад «просил» о различном, подсказывал различные размышления и предоставлял для этого различный же материал, различную организацию материала, особенно в тех случаях, когда этот материал был близок. Сад мог требовать от своего посетителя то шутки, то меланхолии, то удивления перед богатством и разнообразием мира, то религиозного восторга, то радовал его простой живописностью открывающихся видов.

Последний из поэтов, уделявших в своей поэзии много места садам и паркам, – А. А. Ахматова также ассоциировала сад с Эдемом – местом счастливого творчества. Сад в поэзии Ахматовой – символ иного, настоящего и счастливого бытия:

Одно проникновение в сад переворачивает мир души:

Счастье, сон и воспоминания звучат и в известных стихах Ахматовой «Летний сад» (1959):

Из всего сказанного должно быть ясно следующее: в садово-парковом искусстве «зеленая архитектура» не только не является единственным слагаемым, но даже не доминирующим. Устроители садов и парков стремятся воздействовать на все человеческие чувства, создавать некие эстетические комплексы, которые могут быть классифицированы только в связи с «большими стилями», с «культурными формациями» в целом. Но если пытаться все же выделить основное, наиболее значительное в садах, то это, конечно, их семантика; и семантика сближает садово-парковое искусство прежде всего с поэзией. И именно здесь обнаруживаются наиболее значительные и значащие связи.

* * *

Приступая к рассмотрению семантики произведений садово-паркового искусства, необходимо прежде всего обратить внимание на сравнительную малочисленность составляющих его основных компонентов. Аллеи, цветочные клумбы, лабиринты, эрмитажи присутствуют в каждом из садовых стилей. Разнообразие создается различиями в назначении, многообразием самого «зеленого материала» (для каждой из эпох характерны свои типичные растения – кусты, деревья, цветы и их расположение).

Аллеи то открывают виды на дворец, то служат переходами из одной изолированной части сада в другую, то назначаются для прогулок, да и сами прогулки делятся на утренние, полуденные, вечерние, и каждый из маршрутов этих прогулок должен учитывать особенности освещения, теней, утренних, дневных или вечерних ароматов, отражений в воде, разное направление солнечных лучей утром, днем и вечером и т. д. и т. п.

Садово-парковое искусство – это искусство прежде всего бесчисленных комбинаций и назначений более или менее постоянных элементов, создающих индивидуальность каждому саду, особенности каждому стилю.

Но, помимо общих элементов, есть и некоторые общие, присутствующие во всех стилях принципы.

Устроитель каждого сада в любом из стилей озабочен прежде всего разнообразием – тем, что англичане зовут «variety of gardens».

Что такое «разнообразие» и как оно понималось в XVIII в., поясняет В. Хогарт в своем трактате «Анализ красоты».

Хогарт пишет: «Как велика роль разнообразия в создании красоты, можно видеть по природному орнаменту. Форма и окраска растений, цветов, листьев, расцветка крыльев бабочек, раковин и т. п. кажутся созданными исключительно для того, чтобы радовать глаза своим разнообразием…

Здесь, как и везде, я имею в виду организованное многообразие, ибо многообразие хаотическое и не имеющее замысла представляет собой путаницу и уродство»[36].

В другой главе В. Хогарт пишет: «…искусство хорошо компоновать – это не более чем искусство хорошо разнообразить»[37].

Разнообразие садов выражается, например, в отступлениях от симметрии. Сады все, включая и сады романтические, в той или иной степени симметричны, но не до конца. Симметрия постоянно нарушается. Поиски ее как бы дразнят воображение посетителя, и тем острее выступает на фоне этих поисков разнообразие сада. Это одна из основ подлинного садового искусства во всех его стилях без исключения. Об этом в свое время хорошо писал автор первой русской монографии по истории садово-паркового искусства В. Я. Курбатов: «…строго гармоничное и строго рациональное сооружение будет непременно и скучным, и безжизненным. Нужны некоторые, обыкновенно очень незначительные, отклонения от правильности и иногда почти неуловимая диссимметрия, чтобы произведение ожило. Вот почему план и строгий чертеж не дают ясного представления о красоте предмета, и нет возможности передать математически пропорции, действительно важные для красоты данного произведения. Настоящий зодчий работает всегда чутьем, и это объясняет нам, как без математических расчетов архитекторы Реймса и Нотр-Дам нашли размеры, кажущиеся и теперь головокружительно смелыми»[38].

До каких пределов допустимы нарушения симметрии и каковы принципы этих нарушений?

Ответ на этот вопрос дает ученик Леблона – Даржанвиль.