Эскорт - Наталья Андреева

— Тпру. Стоять, мой красавец, стоять. Сегодня ты повезешь не смазливого идиота Новлянского, а милую девушку Нэтти. Ты должен радоваться, старик. Вам непременно надо познакомиться.

— Как его зовут? — Нэтти кивнула на «Форд».

— Россинант, — усмехнулся Дик.

— Ты опять напутал. Так звали лошадь Дон Кихота. А ты Ричард.

— Я просто не помню, как звали лошадь Ланселота. У меня проблема с рыцарскими романами: терпеть их не могу.

— При чем здесь Ланселот?

— Когда я думаю о своем дурацком имени, меня утешает только одно: что меня не назвали Ланселотом. У мамы, кстати, была такая идея. Садись в машину.

«Рено» уже отъезжал. Алекс‑опустил стекло, крикнул:

— Чего тянете?

Уже в машине ей стало вдруг тоскливо. Общаться расхотелось. Она ведь не могла рассказать ему все. Правду, которая Дику наверняка не понравится. Станет ли он ее союзником? Или врагом? Пока еще Нэтти не могла за него поручиться. Время покажет. А под ложечкой сосало. Ей было тревожно. Нэтти собиралась завтра совершить сразу два решительных поступка: вырваться на встречу с Викой и послать маленькое письмецо домой. Одну весточку она туда уже отправила, хорошо было бы еще добыть денег. Нэтти кормили, одевали, учили, но наличных не выделяли ни копейки. Она понимала, что за этим стоит страх Евгении Львовны, которая не могла допустить, чтобы девушка вырвалась на свободу и, не дай бог, пошла по пути Татьяны Петуховой. Когда Раскатовой не было дома, Нэтти поручали ангелу Дашеньке.

Остановились у шикарного ресторана. Евгения Львовна морщилась и нервно теребила сумочку. Диета что‑то тявкала ей в ухо, и мадам Раскатова заволновалась. Наконец она направилась к дверям. Дик кивнул Нэтти: иди следом. Они с Новлянским какое‑то время смотрели ей вслед, потом переглянулись.

— Хороша, — сказал Алекс. — Обрати внимание: все на нее смотрят. Но работы еще много.

— Да, она не красавица, — кивнул Носков. — У нее менталитет серой мышки. Глаз не поднимает. Сутулится. И все бочком, бочком. Работы впереди пока много, ты прав. Но — хороша!

Итак, новым имиджем Нэтти все остались довольны. Сам же вечер в ресторане был безнадежно испорчен Эжени. Подозвав официанта, она первым делом заявила:

— Молодой человек, я вегетарианка. Есть у вас что‑нибудь низкокалорийное и овощное?

— Может быть…

— И у меня аллергия на грибы.

— Тогда…

— И на речную рыбу. И кукурузу под любым соусом и в салатах я тоже не выношу.

Официант не удержался и посочувствовал:

— Вы тяжело больны, наверное?

— Что вы себе позволяете? Позовите управляющего! — взвилась Эжени.

Дик спокойно взял у официанта меню и под столом наступил Евгении Львовне на ногу.

— Остынь, — сказал ей на ухо. И добавил что‑то совсем тихо, отчего Раскатова сдулась, словно проколотый воздушный шарик, и затихла.

Дик сделал заказ, о чем‑то договорившись с официантом, улыбнулся Нэтти, подмигнул Новлян‑скому, потом, заметив кислое лицо Евгении Львовны, слегка кольнул:

— Может, он прав насчет тяжелой болезни, Эжени? Я догадываюсь, когда она началась.

Раскатова вздрогнула, но промолчала. «Не у меня одной в шкафу спрятан скелет», — подумала Нэтти. Дик, безусловно, имел влияние на свою хозяйку. Но есть принесенное официантом Евгения Львовна все равно не стала. Вяло ковырялась в своей тарелке, заглядывала без конца в чужие, тянула носом аппетитные запахи, доносящиеся с кухни, вздыхала и в итоге испортила всем аппетит.

Если бы не Дик с его неизменными шуточками, атмосфера за столом была бы как на похоронах, а не на втором рождении. Музыка, впрочем, звучала мажорная. Неожиданно возле их столика возникло лицо кавказской национальности и с сильным акцентом сказало:

— Дэвушку вашу можно?

Все разом перестали жевать. Не дождавшись, пока закончится многозначительная пауза, пылкий восточный мужчина нетерпеливо повторил:

— Я спрашиваю, дэвушку вашу можно на танэц пригласить?

Новлянский с Диком переглянулись: к кому, собственно, вопрос? Кто отвечает за Нэтти? Ответила Раскатова, все с тем же кислым выражением лица:

— Она не танцует.

Мужчина посмотрел на Евгению Львовну с интересом.

— Ты ей мать?

— Что?! — Эжени швырнула на стол вилку.

— Она ей отэц. — Дик подмигнул. — Об операции по смене пола слышал, дорогой?

Мужчина попятился. Нэтти, пытаясь подавить приступ смеха, закусила губу, Новлянский по‑бабьи хихикнул, а Эжени разразилась гневной тирадой.

— Это все из‑за вас, — закончила свою речь Евгения Львовна и тут же потребовала от официанта счет. После чего пулей вылетела из ресторана, не забыв буркнуть Нэтти: — Я жду тебя в машине. Поторопись.

Нэтти вспомнила, что у нее нет денег даже на метро. Конечно, можно одолжить у Дика или у Новлянского. А куда ехать? Нет уж, милая. Назвался груздем — всей птичке пропасть. Коготок увяз — полезай в кузов. Очередная шуточка Дика. И выйдя из ресторана, она села в машину Евгении Львовны. Назад дороги нет. Пока нет.

Она уже знала, чем пахнет ад. Потом, обильным и едким потом. Сам ад выглядел красиво: зеркальные стены, балетный станок, на полу — желтые маты. Мягкий пол все время выталкивал Нэтти на поверхность, как поплавок. Она часто падала, надеясь разбиться в кровь и получить передышку, но, как и в настоящем аду, окончания пыток не предусматривалось. Короткий перерыв на сон — и все начиналось сначала.

Когда‑то она любила физкультуру. Но то была физкультура. Существовали нормативы. Не сдав на «отлично» один, можно было вытянуть хорошую четвертную оценку на другом. Теперь же надо бьшо все параметры тела сдать на «отлично». Нельзя вытянуть на высший балл талию и «провалить» грудь. При выходе на сцену в купальнике придирчивому жюри все будет видно. А ведь Нэтти — не совершенство. Самая обычная девушка высокого роста, худощавая и немного сутулая.

— Все лечится, — с уверенностью сказал Алекс. Не сказал только как.

На следующий день она чуть не взвыла.

— Вверх‑вниз. Вверх‑вниз, — командовал Новлянский. Они делали пресс. Подъем туловища. Вверх‑вниз. — Еще двадцать раз. Что ты на меня уставилась? Работать!

Вечером она легла в постель, закрыла глаза и застонала. В ушах беспрерывно звучало: вверх‑вниз. «Я тебя ненавижу, подруга! Ненавижу! Это ты меня во все это втравила!» Первую неделю у нее все болело. Нэтти чувствовала каждую свою мышцу. Постепенно у нее переболело все: руки, ноги, спина, живот. А Новлянский только улыбался. Иногда Нэтти срывалась, кидаясь на него:

— Садист! Издеваешься, да? Удовольствие получаешь?