Билет - Муштарий Баратова

узнать его адрес, поговорить с женой, любовницей, мамой или с кем он там живет. А может, сразу поехать к «Ангелам»?

– На чем это я остановился?

Мои судорожные попытки разработать хоть какой-то мало-мальски годный план действий прервал шепот бармена.

В шпионов, что ли, в детстве не доиграл? К чему такая конспирация? Сам же сказал, что не по их душу приходили.

– На том, что у вас менты вчера были.

– Да, точно. Знаешь, как все-таки хорошо, что это было не к нам. Так не хочется снова искать работу. Три месяца как устроился.

– Угу. Еще что-то было?

– Пожар.

– Какой еще пожар? – Я невольно стал озираться по сторонам, но следов недавнего огня не заметил.

– Ну, у того рыжего. Он тут неподалеку живет. Жил, то есть. В конце этой улицы. Его дома повязали – получается, сразу после нас туда отправились, а после обыска там полыхнуло. Бригада приехала, полночи тушили. Я сам не видел, но сменщик рассказал, что от дома одни головешки остались. И вроде не поджог, а само вдруг загорелось. Повторить?

– Текилу, только без лайма.

– А, правда, что билет был выигрышный?

– Думаю, что да.

– Вот, блин, рыжий – бедолага, воспользоваться то им он точно не успел, ночью же забрали. Так что, скорее всего, билет вместе с домом и сгорел. Ты как?

С трудом справившись с неожиданно накатившей дрожью, я утвердительно кивнул и, сделав большой глоток, прошептал:

– Думаю, что да. Сгорел скорее всего.

Мужик в ментовке, дом сгорел, билета нет.

Билета нет. Билета нет. Билета нет. Все крутилось в голове.

Я сидел у барной стойки, уставившись невидящими глазами в пространство, а внутри меня медленно сжималась какая-то пружина, словно кто-то вставил мне в пупок огромный ключ и начал меня заводить. Внезапно к горлу подступила дикая тошнота, и я понял, что пора отсюда выбираться. Швырнув, не считая, стопку купюр на стойку (они угодили прямиком в лужицу от спиртного), и провожаемый недоуменными взглядами словоохотливого бармена, я потащился на улицу.

***

Похоже, сегодня все было настроено против меня: как в бане – ни глотка свежего воздуха, лишь июльская липкая духота и пышущий жаром асфальт. Всего пару минут, и мне стало совсем худо, да так, что я чувствовал: еще чуть-чуть, и я вывалю на всеобщее обозрение содержимое своего желудка, будто во мне плескалось не полтора дринка, а целый ящик текилы.

Да что же со мной происходит?!

Постанывая, нет, скорее даже поскуливая, я неверной походкой двинулся в сторону большой дороги, а внутреннее напряжение нарастало с каждым новым движением. Меня заводили как часовой механизм, и, казалось, я физически ощущаю в себе дрожь стальной пружины, сжатой почти до предела и готовой выстрелить в любую секунду.

– Эй, Серый!

Сквозь дурноту я услышал чьи-то крики и взрывы громкого хохота и с трудом поднял глаза. Как оказалось, ко мне быстро приближалась компания каких-то пацанов навеселе. Их было четверо – один вприпрыжку шел впереди, а остальные, растянувшись почти на всю ширину улицы, догоняли.

Я был достаточно осторожным человеком, стараясь не нарываться на конфликтные ситуации, если их можно было избежать, а здравый смысл, наличием которого я всегда гордился, подсказывал, что связываться с пьяными незнакомыми – себе дороже. В любой другой день я, безусловно, отошел бы в сторону, пропуская их вперед. В любой другой, но только не сегодня.

Не меняя курса, стиснув зубы, я пошел на таран, спотыкаясь на каждом шагу, и уже через несколько мгновений повалился на землю, сбитый довольно чувствительным ударом.

– Эй ты, косой, что ли? Смотри, куда прешь!

Последний поворот ключа, и взведенная до отказа пружина лопнула.

Наверное, за эти дни я действительно потерял ориентиры в жизни (все, что мне казалось важным, было утрачено, и, похоже, навсегда, а установки, на которых базировалось мое мироощущение, разбиты вдребезги) и скорее всего, я решил, что физическая боль вернет чувство реальности. Не знаю, все может быть. Но в тот момент я точно ни о чем таком не думал – просто меня с головой накрыла волна бессмысленной ярости, и я целиком и полностью отдался ее власти.

– Идите вы на х@@! – крикнул я вслед удаляющейся компании.

Любой уважающий себя мужик за такие слова размазал бы меня по асфальту, но мне и этого показалось мало. С трудом поднявшись на ноги, я, смеясь как последний идиот, показал средний палец я стал ждать, пока Серый преодолеет разделявшие нас несколько метров. В этой компании он явно был заводилой и проигнорировать такие оскорбления не мог.

– Что ты сказал, урод?! Повтори!

– Ха-ха-ха-ха-ха!

– Брось, Серый. Не видишь, что ли, он бухой или психанутый. Не связывайся с ним. Пойдем, нас же ждут, – подоспевший второй пацан попытался оттащить своего взбешенного друга.

– Ха-ха-ха-ха-ха!

– Ты слышал, что он сказал?! Я что, должен этому козлу вот так все спустить с рук?!!!

– Ха-ха-ха-ха-ха!

– Забей, он же ненормальный…

– Это я ненормальный?! На себя посмотри, придурок! А ты трус, слышишь? Вонючий трус, даже с пьяным боишься драться! Моя бабка – и то смелее тебя! Вали отсюда, баба!

Это были мои последние членораздельные слова.

Первым же ударом Серый свалил меня с ног и, подзуживаемый моими нецензурными выкриками и выпитым алкоголем, начал меня яростно избивать, а второй пацан, тот, что пытался по-тихому спустить конфликт на тормозах (похоже, единственный из всех нас, у кого не выключился мозг), все тянул его за руки, силясь предотвратить мое убийство. Да-да, будь на моем месте неопытный или слабак, Серый, наверняка, забил бы меня до смерти (в ход пошли уже ноги), но на свое счастье, я пять лет занимался боксом. Поймав нужный момент, я ухитрился вскочить и уверенным ударом в челюсть отправил его в нокаут.

Готов.

Оставшимся двоим понадобилось всего несколько секунд, чтобы осознать произошедшее, после чего они со свежими силами кинулись на меня. Двое на одного. И, тем не менее, я был далек от поражения, хоть было чертовки больно.

Сколько мы дрались – не знаю, наверное, не очень долго, так как никто бы не выдержал этого убийственного темпа больше пяти минут. Реальность сжалась до крошечного пространства, ограниченного руками и ногами моих противников, глаза заливало кровью, асфальт под ногами стал скользким. Все же, что происходило снаружи, достигало моего сознания отдельными фрагментами, подернутыми туманом, с трудом продираясь сквозь резкую боль. Я понял, что тот пацан пытается привести друга в чувство, а другой, избитый мной, в бессильной злобе схватил булыжник.

На своем опыте я узнал, что камень, зажатый в