Полигоны смерти? Сделано в СССР - Рудольф Баландин

Кстати, многие „шестидесятники“ были, без сомнения, „левее“ Хрущева, и тот не только многократно и подчас очень резко одергивал их „идеологов“, но даже и отправлял в долгое заключение наиболее ретивых (о чем ниже), хотя об этом ныне упоминается редко».

Мне кажется, в данном случае Вадим Валерьянович имел в виду хорошо знакомых ему молодых интеллектуалов-горожан, более или менее склонных к «диссидентству». В действительности было даже в столице немало энтузиастов типа Сергея Кара-Мурзы, а большинство молодых целинников просто воспользовались случаем, чтобы «подзаработать» и, как говорится, на других посмотреть и себя показать, а то и обустроиться на новых землях.

Наиболее жесткая критика тотального наступления на целину прозвучала в период перестройки. Общая установка была не на то, чтобы извлечь полезные уроки из событий недавнего прошлого. Теперь били наотмашь по всему социалистическому плановому хозяйству, коллективизации, национализации, централизованному управлению.

Вот и Баймухаметов откровенно заявил: «Нет, не верю я в колхозно-совхозную систему. Вышла вся вера, испепелилась. И потому, что практика показала: действительно, сколько можно отмахиваться от печального опыта семидесяти лет. И потому, что не вижу я внутри ее побудительного механизма, побудительного мотива к поиску, к работе, к старанию превеликому, к тщанию…

Нужна другая сила, которая была бы кровно заинтересована во благе земли именно как в своем собственном. Другая система отношений, собственности, владения землей и труда на земле, которая начисто исключала бы любой диктат любого новоявленного властителя судеб».

Легко сказать — другая система лучше существующей. А какая такая другая? Можно ли легко и просто ее взять и как по волшебству старика Хоттабыча учредить по всей стране? Надо же сначала старую разрушить до основания. А как жить в процессе и сразу после развала? И как знать, появится ли после этого что-нибудь лучше прежнего?

По Баймухаметову, рецепт прост: «Народ сам себя прокормит. Единственно, что мы можем и обязаны для него сделать, — так это не мешать ему, не опутывать, не вязать по рукам и ногам.

И природу „беречь“ тоже не надо. Она сама себя сбережет. Слава богу, есть у нее силы для самовосстановления».

В общем-то вряд ли можно возразить против того, чтобы не вязать людей по рукам и ногам. Возможно, если учредить анархию — но не коллективного, коммунистического, и индивидуалистического толка — и раздать землю собственникам, то некоторые из них себя прокормят (хотя разве дело только в прокорме?). Да и земля сама себя сбережет, если оставить ее в покое.

Подобные мечтания трудно принимать всерьез. В перестройку такие, как Ю.Д. Черниченко и Баймухаметов, громогласно утверждали, что фермерство спасет сельское хозяйство, завалит города дешевыми пищевыми продуктами, свежими овощами и фруктами, парным молоком… Многие горожане им верили.

Не знаю, как на самом деле, но у меня возникает впечатление, что ни публицист Черниченко, ни писатель Баймухаметов никогда толком не трудились в коллективе, а лишь служили, выполняя задания начальства.

В перестройку насаждалась упорно мысль: вот появятся частные собственники земли, заводов и фабрик, поликлиник и магазинов — и сразу все изменится к лучшему. Надо только порушить эту проклятую административно-командную систему, сделать все так, как там, на Западе или (утверждали те, кто именовал себя патриотами-монархистами) как при царе-батюшке.

Вроде бы, урок провала наступления на целину был тому подтверждением. Особенно для тех, кто то ли не ведал, то ли умело забывал, что практически во всех индустриально развитых странах фермеры находятся на дотации у государства. На них тратятся, скажем в США, огромные средства. Да и условия для ведения сельского хозяйства в Западной Европе и Америке значительно лучше, чем почти на всей территории СССР.

Помнится, и в США провалилось наступление на целину. Однако там это не вызвало бурю революционных выступлений в печати. Почему? Казалось бы, налицо яркий пример хищнического отношения капиталистической системы хозяйства к природным ресурсам, национальным богатствам. Даёшь социалистическую революцию!

Нет, власти постарались обойтись без подобных обличений в стиле политэкологии. У каждой общественной формации есть свои плюсы и минусы, а также имеются возможности исправлять недостатки имеющимися средствами, не предпринимая радикальных мер, без демонтажа всей системы. Другое дело, когда сам народ восстанет против имущих власть.

В горбачевском СССР всё было иначе. Советский народ продолжал трудиться на благо страны, мирясь с «отдельными недостатками» (которых было, надо признать, многовато. Но М.С. Горбачев и его команда под громогласными лозунгами «Перестройка! Ускорение! Гласность!» упорно проводили так называемую революцию сверху. Не дворцовый переворот, не смену властных элит, а разрушение сложившегося общественного уклада. Для этого требовалось, прежде всего, сформировать соответствующее общественное мнение, всеми возможными средствами доказывать, что «Так жить нельзя» (название ура-перестроечного фильма Говорухина).

Народ понимал, что вообще-то так жить можно. Конечно, желательно жить лучше. Вроде бы к этому дело идет, хотя и не так быстро, как хочется и как обещал, в частности, Хрущев от имени руководимых им партии и правительства. Но кто всерьез относился к таким посулам? Я, например, таких людей не встречал.

Можно было бы сослаться на то, что марксисты-ленинцы исповедовали принцип хищнического отношения к естественным ресурсам. Разве не тиражировали они в виде лозунга слова И.В. Мичурина: «Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее — наша задача».

Так-то оно так, да не совсем. Даже охотники каменного века старались брать у природы все, что могли, а со времен первых скотоводов и земледельцев техногенная нагрузка на окружающую среду постоянно возрастала.

Фридрих Энгельс предупреждал о том, что не стоит слишком обольщаться победами над природой: «Каждая из таких побед имеет, правда, в первую очередь те последствия, на которые мы рассчитывали, но во вторую и третью очередь совсем другие, непредвиденные последствия, которые очень часто уничтожают значение первых».

Карл Маркс верно отметил: «Культура, если она развивается стихийно, а не направляется сознательно… оставляет после себя пустыню». (Только вот везде и всегда преобладает именно стихийное развитие цивилизации вне зависимости от воли и желания отдельных мыслителей и даже вождей.)

Теоретически все было более или менее ясно. Однако на практике люди с удивительным упорством наступают во все века все на те же «экологические грабли», получая заслуженные удары. Почему?

Отчасти, конечно, от недопонимания и отсутствия навыка заглядывать далеко вперед. В первую очередь озадачивают насущные текущие проблемы, которых для руководителей любого государства, а тем более крупного всегда невпроворот. В прежние времена далеко не всегда можно было достоверно судить о дальних последствиях экологических проектов.