Поместье Лейкседж - Линдалл Клипстоун

Монстр становится на колени у очага и пытается разжечь огонь. Его волосы спутались от ветра, на щеке – пятно пыли. Свет костра танцует над ним, окрашивая его загорелую кожу в янтарный цвет. Но даже когда он такой – золотой и красивый, – я не могу забыть, кто он на самом деле. Что-то с ним не то. Кажется, что даже тьма, которая скапливается в углах комнаты, ползет и собирается у его ног.

Он достает из деревянного ящика пригоршню веток и бросает их в слабый огонь. Я смотрю на его руки и представляю, как его пальцы сжимают горло. Когда я закрываю глаза, эта картина остается. Расплывчатое белое лицо под водой, поток пузырей, выплескивающийся ужасным безмолвным криком. Когда он слышит, что мы вошли, то встает на ноги. Накидывает капюшон плаща на волосы и кивает головой в сторону двери:

– Ариен, на пару слов.

Он кладет руку Ариену на плечо и отводит его в сторону. Когда я иду за ними, Флоренс ловит мою руку.

– Нет. Это не твое дело.

– Он мой брат.

– Да. – Она почти такого же роста, как монстр, и смотрит так же пугающе. – И он прямо тут, рядом. Он будет в полной безопасности.

Через открытую дверь я вижу, что Ариен и монстр стоят в кругу света лампы. Монстр говорит быстро, его голос низок и невнятен. Я напрягаюсь, чтобы прислушаться, но могу уловить только обрывки его слов.

– Два дня… полная луна…

– Вот, – Флоренс сует мне в руки оловянный чайник и кивает в угол, где стоит раковина: – Иди и наполни его.

Я прижимаю чайник к груди и подхожу к раковине. С силой засовываю чайник под желоб. Чайник царапает его с громким лязгом. Раковина заполнена засохшими листьями и раскрошенными тельцами мертвых бабочек. Ручка у насоса тяжелая. Я крепко его сжимаю и давлю что есть силы. Ржавая вода течет, брызгая на переднюю часть моего платья и смывая пыль с бабочек и листьев в канализацию.

Не сводя глаз с двери, я наполняю чайник. Монстр наклоняется ближе к Ариену. Его рот снова и снова произносит одно и то же слово. Ариен качает головой и пытается отступить. Он бросает на меня нервный взгляд и впивается зубами в губу.

Я передаю чайник Флоренс, которая уже начала раскладывать импровизированный ужин из одной из принесенных с собой сумок. Я быстро прохожу через комнату. Когда монстр видит, что я приближаюсь, он резко замолкает. Он поворачивается и уходит на улицу, пока его полностью не поглощает ночь.

Я кладу руку Ариену на щеку.

– О чем он тебя спрашивал?

Он закрывает глаза и прислоняется лицом к моей ладони.

– Ни о чем таком.

– Ариен. Расскажи мне.

Он осторожно смотрит туда, куда ушел монстр – далеко в темноту.

– Он сказал…

– Ничего, – отзывается монстр. Когда он возвращается в комнату, его ботинки тяжело ударяются об пол. Он скрещивает руки, опирается плечом на дверной косяк. Его глаза холодно сужаются. – Ничего.

Тьма позади него подобна темноте в глубине колодца, но его лицо освещено лампой. У него много шрамов вокруг горла. Острые почерневшие отметины, оплетающие его кожу, как терновое ожерелье. Я непроизвольно провожу пальцами по своему горлу.

Что его так ранило? Что оставило эти ужасные отметины?

А затем, на мгновение, вены на его горле темнеют. Прямо как тогда в деревне. В его глазах отражается малиновый свет.

Я с тревогой оглядываю комнату, от закрытых ставнями окон до открытой двери. Оливковая роща – словно стена теней под лунным небом. Сколько шагов нужно сделать, чтобы добежать от дороги к деревьям? Голова кипит, когда я пытаюсь прикинуть, сможем ли мы добраться туда достаточно быстро. Если бы мы только смогли добраться до леса до того, как нас настигнет монстр.

Чайник с пронзительным свистом начинает кипеть. Я вздрагиваю, у меня перехватывает дыхание. Перед глазами скачут белые пятна. Пока Флоренс убирает чайник с огня, я с силой втягиваю воздух в сжатые легкие. Она тяжело опускает его на железную подставку, затем берет несколько чашек с полки.

Она наполняет кастрюлю и начинает ложкой набирать листья из маленькой, подписанной от руки баночки, заваривая чай. Когда она заканчивает, монстр наблюдает за ней из дверного проема. Затем она протягивает ему чашку, и он подходит, чтобы забрать ее.

Здесь нет стола и негде присесть, кроме сложенных одеял, лежащих на четырех импровизированных кроватях. Все они выложены в аккуратный ряд. Я беру два крайних и перетаскиваю их в противоположную сторону комнаты. Мы с Ариеном прижимаемся друг к другу так близко, что наши плечи соприкасаются.

Флоренс передает каждому из нас по чашке чая и тарелке с квадратным пряным и сладким пирожным, сделанным из сушеных яблок и коричневого сахара.

– Завтра нам предстоит долгая поездка.

Она делает глоток из своей чашки.

– Доедайте, а затем попробуйте немного поспать.

Я не могу вспомнить, когда ела в последний раз, но в животе осталась только онемевшая пустота. Я ковыряю пирожное, пока оно не рассыпается под моими пальцами, а затем осторожно выпиваю чай. Он горький, со слабой сладостью, которая остается на языке. Я отставляю чашку в сторону и ложусь на одеяло, а Ариен растягивается рядом со мной.

Слышится скрежет от печи, когда Флоренс заглушает огонь, затем – шелест одеял. В комнате наступает напряженная тишина.

Ариен лежит на спине и смотрит на соломенный потолок. Его лицо обеспокоенно сморщилось, под глазами лежат усталые свинцовые тени.

– Извини, Лета. Я и правда все испортил.

– Ариен. Это вовсе не твоя вина.

Он вздыхает. Я протягиваю руку и касаюсь руки брата, пытаясь придумать способ утешить его.

– Хочешь, я расскажу тебе сказку?

Эти сказки – самое яркое из моих воспоминаний, оставшихся от нашей прежней жизни. И теперь, когда я рассказываю их Ариену, то слышу низкий гулкий голос моего отца – он читал мне вслух. Я чувствую руку матери – мы шли в деревню, и она обещала рассказать сказку, если я пройду еще немного.

– Мм?

Ариен поворачивается ко мне лицом. Его рот вытягивается в слабую улыбку.

– Да, давай.

– Какую бы ты хотел? Про рыцаря и принца?

Это его любимая: потерянный принц, спасенный мудрым рыцарем. Я никогда не спрашивала, воображает ли он себя рыцарем или принцем, спасенным или спасителем. Но я вижу, как на его лице появляется скрытое удовольствие, когда я рассказываю сказки, которые заканчиваются любовью двух юношей. Я понимаю, что некоторые вещи он хранит в тайне – они слишком драгоценны, чтобы делиться.

– Нет.

Он устало потирает щеку.

– Расскажи свою любимую.

Я придвигаюсь ближе и обнимаю его за плечи. Сказка идет легко – я чувствую тепло от того, что рассказываю ее.