Адмирал Колчак. Неизвестное об известном - Сергей Смирнов

Вот тут-то Георгиевский кортик и полетел за борт. Под комментарий самого Колчака: «Японцы, наши враги – и те оставили мне оружие. Не достанется оно и вам!».

Колчак был оскорблён. 6-го июня он телеграфирует в Петроград, что в одностороннем порядке снимает с себя полномочия командующего флотом и не видит никаких условий, при которых мог бы приступить к ним в будущем. Керенский по воспоминаниям современников испытал шок. Абсолютно не надеясь на успех, он вызывает флаг-капитана Смирнова и вице-адмирала Колчака, как виновников, «допустивших бунт», для дачи объяснений. А затем шок повторился – из Севастополя пришло известие, что 7-го июня Смирнов и Колчак выехали-таки в Петроград! Навстречу адмиралу, в Севастополь, была спешно направлена правительственная комиссия. А уже 12-го июня немецкий крейсер «Бреслау», уничтожив береговые укрепления острова Федосини, взял в плен весь его русский гарнизон…

Много раз наталкивался на «суровый приговор» советских «историков», обвиняющих Колчака в том, что он «бросил своё Отечество в годину тяжких испытаний»… Господи, да вам-то какое дело? Вам, чьими «духовными отцами» являлись большевики, только и делавшие с 14-го года, что желали своему Отечеству поражения в той войне! Да и не мог Колчак предугадать, что в октябре 17-го «духовные отцы» ваши понавытворяют. Да и никто не мог. Включая Керенского…

Самовольно оставил флот… Так что же это всё-таки было? А это и был – бунт. Бунт человека, свято выполнявшего свой долг посреди массового предательства и втаптываемых в грязь бесконечно дорогих ему идеалов. А он боролся за них. Боролся, пока не понял, что со всей этой повылезавшей наружу мразью, с пеной этой ему не по пути. Почему поехал? Да потому что, кроме всего прочего, это был бунт человека, всю жизнь верно служивший своему Отечеству, которое, к сожалению, мразь эта на тот момент и представляла. Человека связанного, тем не менее, требованиями Присяги и воинской дисциплины именно в его, вице-адмирала Колчака, понимании.

«Судилище» было назначено на 13-ое июня и планировалось, как массовая обструкция Колчаку в присутствии прессы – ну, не могут временщики всех мастей без театральных эффектов. Однако пресса этим планам и помешала – в оставшиеся до заседания правительства дни к Колчаку снова зачастили «визитёры», в числе которых было и немалое число журналистов. А журналисты – это ж воинствующие дилетанты со времён своего появления, а профессия их, как известно – из древнейших будет. Итогом этих встреч стало интервью адмирала в «Русских ведомостях», а до этого – передовица в «Маленькой газете» Суворина. По традиции, не разобравшись в глубинных мотивах происходящего, оба материала с убеждённостью утверждали, что приезд адмирала продиктован скорейшим смещением князя Львова с поста премьер-министра и неминуемым назначением на этот пост самого Колчака. А далее, подчиняясь общественным настроениям, Колчак должен быть непременно наделён и диктаторскими полномочиями…

В общем, 13-го числа заседание правительства случилось закрытым. И на нём сразу началась «обструкция закрытого типа» – обвинения сыпались со всех сторон, перебивая и перекрикивая друг друга с мест. Тут же было решено возбудить против газет судебное преследование. Наконец дали слово Колчаку. Действительно дали – видимо, выдохлись уже и слушали со вниманием.

Начав с общего анализа положения на Черноморском флоте, Колчак последовательно назвал все ошибки и просчёты Временного правительства, охарактеризовав деятельность каждого её члена, включая недавно убывших и на их место пришедших. Наибольшее количество претензий, естественно, досталось премьер-министру Львову и военному министру Керенскому, работа которых, по мнению Колчака, и поставила Командование армии и флота «в совершенно бесправное и беспомощное положение». В части, касающейся Присяги «новой России» Колчак в своей речи одновременно и подчеркнул, и завуалировал свои монархические настроения. Сказав, что несмотря на её отсутствие, как факта, он ни на минуту не чувствовал себя от неё свободным, так как присягал не сменяющимся, как в калейдоскопе, на вершинах российской власти конкретным людям, а своему Отечеству и только ему. Речь каперанга Смирнова во многом лишь повторила слова его непосредственного начальника.

Совещание закончилось в гробовой тишине. И было перенесено до оглашения результатов работы направленной в Севастополь правительственной комиссии. Вскоре прибыла и она, и отчиталась перед совсем уж узким кругом заинтересованных лиц. Выводы комиссии совпали с докладом Колчака по всем пунктам. Ему было тут же предложено возглавить Балтийский флот. Колчак – отказался.

А перед Керенским встал мучительный выбор. Налицо был факт самовольного оставления Колчаком своих служебных обязанностей. Что предпринять? Формально – отставка и суд. Суд… над кем? Над народным кандидатом в диктаторы?!! Отставка без суда? Временное правительство просидит ровно столько времени, сколько понадобится свежему отставнику, чтоб добраться до казарм первого попавшегося полка. Формальное оставление на службе и отправка… с глаз долой! И не в Севастополь, а куда-нибудь подальше… Много дальше!

И на личную аудиенцию Колчака у Керенского, проходившую вообще без каких-либо свидетелей, был вызван американский адмирал Гленнон. От Керенского они вышли вдвоём, причём Колчак – в должности главы русской военно-морской миссии в Североамериканских соединённых штатах. Надо ли говорить, что костяк миссии составили ближайшие офицеры штаба самого Колчака.

Время перед отъездом оказалось удивительно насыщенным – многочисленные встречи возобновились с новой силой. Но это уже были встречи с людьми неслучайными – Колчак был втянут в круг промонархически настроенных офицеров, враждебных Временному правительству. Ему был вручен поднятый «со дна морского» его же Георгиевский кортик со сделанной по клинку надписью «Рыцарю чести от Союза офицеров армии и флота» и он уже обговаривал с генералом Василием Иосифовичем Гурко свою возможность остаться в России даже на нелегальном положении. Но в июле в их среде начались повальные аресты, а 20-го числа случилось то, что и должно было случиться – князь Львов был смещён с поста премьер-министра и его место, с сохранением поста военного и морского министра, занял Керенский, получивший сверх того ещё и диктаторские полномочия. А уже 21-го был арестован сам Гурко. Колчаку была прислана телеграмма, в которой Керенский в ультимативной форме потребовал скорейшего отъезда миссии адмирала из России. И 27-го июля 17-го года миссия – убыла…

Среди биографов Колчака бытует мнение, что на решение Колчака возглавить эту миссию повлияло предложение адмирала Гленнона принять участие в подготовке операции, аналогичной Босфорской, но уже на Дарданеллы и силами союзных флотов со стороны Средиземноморья. И с непременным участием в ней флота американского. Откуда взялась эта версия – непонятно: свидетелей на аудиенции не было. Больше того – пробыв в Великобритании две недели, Колчак пытался зондировать у принимающей стороны почву относительно предстоящей операции. Британцы отнеслись к его словам с большим интересом. Но именно к его словам, будто инициатором идеи именно он и является. Колчак замкнулся, предположив, что американцы готовят лавры себе, вообще оттеснив Антанту от реализации плана. Прибыв в САСШ, он возобновил расспросы. Однако сначала наткнулся вообще на стену непонимания, а через некоторое время – на решительный вывод американского Командования, что подобная операция – невозможна. И действительно, историки не нашли впоследствии ни архивных документов, ни каких-либо других подтверждений, что подобный план вообще когда-либо рассматривался Командованием войск Соединённых штатов. Пришло понимание, что вся затея с российской миссией – не более, чем афёра Керенского по удалению Колчака из России. Из каких соображений в ней принял участие – и какое именно участие – американский адмирал, историкам непонятно до сих пор. Как, собственно, и американским официальным лицам уже тогда был совершенно непонятен смысл прибытия к ним русской военной миссии…