Новая национальная идея Путина - Игорь Эйдман

Электричка пришла на Лейпцигский вокзал — один из самых больших и красивых в Германии. До встречи, которая должна была состояться в дали от посторонних глаз в парке имени «Клары Цеткин», оставалось пол часа. Кофе попить на вокзале уже не удавалось, не было времени. Сразу сел на трамвай. Приехал чуть раньше, еще раз пробежал глазами копию письма немецкого офицера. Немец предрекал крупные волнения в Лейпциге уже осенью этого года. А, вслед за ними, падение режима Хоннекера и крах ГДР. Путин не удивился: «А, ведь, прав, наверное. Ничем другим все это кончиться не может».

Ровно в половине двенадцатого рядом с ним на скамейку сел офицер Штази. Сухой, поджарый, седоватый, с измученным лицом язвенника. Говорил с трудом сдерживая эмоции, упрямо повторял выстраданное. В советских фильмах так мог выглядеть нацистский фанатик накануне краха третьего рейха. «Все катится в пропасть. ГДР накануне взрыва. Руководство потеряло контроль над ситуацией и деморализовано. Практически открыто готовятся массовые беспорядки. Начнут здесь, в Лейпциге. Вокруг Томас— и Николай-кирхе группируются антикоммунистические элементы. Местное руководство им не препятствует. Скоро люди выйдут на улицы, противостоять им будет некому… Вслед за крахом ГДР рухнет весь соцлагерь. А следующий рубеж, который неизбежно придется сдавать — уже сам СССР. Только вы, русские, еще можете повлиять на развитие событий, спасти нас, а, значит, себя».

Путин молчал, согласно кивая. В какой-то момент спросил: «А что мы можем сделать для того, чтобы изменить ситуацию?». К ответу на этот вопрос немец явно готовился: «Наши уже начали смотреть на Запад, хотят быть чистенькими. Они уже не верят в поддержку СССР. Русские должны проявить твердость и решительность. Дать понять, что они не собираются уходить, пускать все на самотек. Надавить на партийное руководство, чтобы оно заставило Штази арестовать несколько сот наиболее опасных оппозиционных активистов, включая лютеранских священников. Списки есть. Кроме того, необходимо срочное вмешательство в политическую ситуацию в стране. Советские друзья должны помочь товарищу Хонеккеру принять решение об уходе на пенсию (если русские жестко поставят вопрос, он пойдет им навстречу). Затем, необходимо выдвинуть в руководство более энергичных и популярных партийцев (такие люди есть, они советской стороне известны). И, главное, необходимо вывести советские войска из казарм, организовать акции устрашения, поставить русские блокпосты на въезде в крупные города и по периметру Берлинской стены. Обыватель труслив. Он должен знать, если люди выйдут на улицы, русские, как в 1953, будут стрелять. Это гарантия спокойствия».

Путин поблагодарил немца. Сказал, что доведет его информацию и оценки до сведения руководства. Сразу поехал на вокзал, взял билет на ближайшую электричку до Дрездена. Думал, как докладывать о встрече начальству. Решил после некоторых колебаний: «Не буду поднимать шум. Уже ничего не изменишь. Пусть быстрее все рухнет окончательно. Только тогда появятся новые перспективы и возможности».

Дома набросал черновик докладной: «Информация не заслуживает внимания, катастрофические прогнозы вызваны, явно, нездоровым состоянием психики офицера. Предлагаю сообщить руководству Лейпцигского Штази о проблемах с психическим здоровьем их сотрудника».

Включил по тарелке советское ТВ. На съезде народных депутатов что-то гневно вещал знакомый ему краснобай профессор Собчак. Усмехнулся: «Мощный старик. Отец русской демократии. Мы ему поставим памятник напротив здания ЛГУ». Уже лежа в кровати, вспомнил стишок Саши Черного, который так позабавил его в электричке: «Будь покоен, старый гнет вернется». И засмеялся вслух.

— Что случилось, Володя? — спросила разбуженная жена.

— Да, ничего, ничего особенного, спи.

Уже в октябре 1989 года в Лейпциге, начались массовые беспорядки, перекинувшиеся на всю страну. Дальнейшее хорошо известно.

Попробую сформулировать главный итог событий августа 1991 года одним предложением. Советская бюрократия получила в собственность экономические ресурсы страны, находившиеся в ее управлении. Бюрократия конвертировала власть в собственность и получила возможность передавать ее по наследству. Это главный социально-экономический смысл перемен, произошедших после августа 1991-го. Все остальное вторично.

Утверждение российского псевдодемократического режима после августа 1991 года было естественным продолжением процесса усиления позиций бюрократии, продолжавшегося на протяжении всей советской истории (о начале этой тенденции писал еще Троцкий). При Сталине советская бюрократия сформировалась и получила власть, при Хрущеве — безопасность, при Брежневе — стабильность, при Ельцине — собственность, при Путине — сохранила собственность и восстановила утраченную еще во время перестройки стабильность. Точнее, при Ельцине — Путине она стала частью новой собственнической элиты, включающей чиновников и связанных с ними предпринимателей. Госсобственность перешла не просто в частные руки. Это были руки бюрократов, членов их семей, их деловых партнеров. Крупные бизнесмены не из бюрократической среды, хотели они того или нет, стали коммерческими партнерами бюрократии, т. е. частью финансово-бюрократической олигархии.

Остальные важные последствия событий 1991 года все же можно назвать вторичными, сопровождающими переход экономических ресурсов в частную собственность. Среди них: распад империи, смена плановой экономики на рыночную, снижение уровня жизни большинства населения, расширение некоторых гражданских свобод (слова, передвижения, совести и т. д.), введение формальной многопартийности и, формально, альтернативных выборов в органы власти.

Так что, бегая на демонстрации в поддержку Ельцина, мы все добывали собственность для бюрократии. Ветеранам защиты Белого Дома можно выдавать медали «За взятие собственности для бюрократии». Те сторонники Ельцина, которые, как Чубайс или Юмашев, потом стали коммерческим партнерами бюрократии — работали на свое будущее. А те, кто, как и большинство тогдашних демократов, до сих пор продолжает вести скромное интеллигентское существование — работал на бюрократию безвозмездно.

Прошедшие 20 лет развеяли многие мифы, которыми жили несколько поколений советской интеллигенции, в т. ч. и ваш покорный слуга, впитавший их, что называется, с молоком матери.

1. Миф о том, что крушение социализма принесет счастье или уж, по крайней мере, демократию народам СССР.

После крушения СССР демократическая система по западному образцу установилась только в странах Прибалтики. И то с существенными оговорками. Права и свободы даже там получили не все, значительная часть населения оказалась в роли бесправных «неграждан». В остальных странах установилась или восточная деспотия покруче правления КПСС (Средняя Азия, Казахстан, Азербайджан, Белоруссия), или имитационная демократия, как в России или на Украине, за которой скрывается власть криминально-бюрократической олигархии.