Амелия. Повёрнутое время - Фэн Тезий

Амелия опустила ноги на пол, встала с кровати и направилась к двери. Ночная сорочка была мокрой и липкой, пол – холодным. В этот раз девочка пересекла комнату гораздо быстрее. Она уже приспособилась ходить, прихрамывая и слегка подпрыгивая, чтобы не травмировать больную ногу.

У выхода пришлось остановиться и прислушаться. Всё было тихо. Только часы на стене продолжали безразлично тикать, отсчитывая секунды. Амелия тихонько приоткрыла дверь, заглянула в комнату для занятий. Никого. Бледная полная луна пялилась в окно, освещая всё мутным нереальным светом. Ночью комната казалась совсем другой. Мебель приобретала странные очертания и тени. Даже обои и портреты в золочёных рамах на стенах казались чужими, виделись совсем в других тонах.

С замирающим от страха сердцем девочка пересекла полутёмное помещение и приоткрыла следующую дверь, что вела в коридор. В противоположных концах длинного коридора было по большому окну. Штор тут не вешали, и лунный свет беспрепятственно проникал, очерчивая предметы в темноте голубоватым контуром.

Коридор делился на две части с одинаковым количеством комнат в каждой, а посередине была широкая лестница, ведущая на первый этаж. На полу лежала мягкая ковровая дорожка. Она скрывала звук шагов.

Когда Амелия, придерживаясь за стену и хромая, добралась до лестницы, она услышала, доносящиеся из другой части коридора, тихие звуки: то ли царапанье, то ли постукивание. Там находилась комната матери. Видимо, грабители были сейчас внутри и торопились забрать всё самое ценное, что могли найти.

Амелия подумала, что если сейчас спустится на первый этаж и начнёт кричать, созывая слуг, то мистер Вудс и гувернантка её тоже услышат и могут успеть сбежать. Что же делать? Как задержать преступников?

Прижав руки к груди, с колотящимся от ужаса сердцем, девочка мелкими шажками отошла от лестницы и стала приближаться к комнате мамы. Было очень страшно. Она почти перестала дышать, напряжённо вслушивалась в каждый шорох, но шла вперёд. Вот первая дверь… Вторая… в мамины покои вела третья дверь от лестницы.

«Боженька Всепрощающий, помоги мне, защити, не оставь меня без своего покровительства. Огради меня от всякого видимого и не видимого зла, закрой от злобы людской сделанной, задуманной или намеренной. Прикажи, Господи, сопровождать меня моему Ангелу Хранителю и отводить от меня любые беды и несчастья. Спаси и сохрани меня мой Ангел, не позволь злым людям нанести мне духовный и телесный урон. Храни меня, Всевышний и Всемилостивый».

Послышались шаги, тихие голоса и стук каких-то мелких предметов друг о друга. Все эти приглушенные звуки доносились из-за закрытой двери, к которой подошла Амелия.

Девочка пошарила рукой. Вот ручка… ниже… Сердце Амелии радостно подскочило в груди. Ключ! Он торчал из замочной скважины. Видимо, грабители надеялись, что быстро заберут всё ценное и сразу уйдут. Они отперли дверь, вошли, а ключ оставили торчать снаружи.

Девочка ухватилась одной рукой за дверную ручку, потянула её на себя, а второй рукой быстро повернула ключ. Послышался щелчок. Грабители оказались запертыми в комнате.

– Ты слышала? Там кто-то есть! – раздался из-за двери голос мистера Вудса.

Амелия хромая спешила к лестнице. Ах, как же часто нянюшка Агата ругала девочку, когда та съезжала вниз по перилам! Сейчас нянюшки не было, а мисс Ричардс нужно было быстрее спуститься на первый этаж.

Амелия оседлала перила и скатилась вниз. В конце пришлось спрыгнуть. Больная нога подвернулась, и девочка упала на пол. То ли от боли, то ли от страха, но крик, которым она огласила окрестности, получился таким громким, что его услышали все, находящиеся в доме…

Когда на следующий день приехал мистер Ричардс, возле дома стояла полицейская санитарная тележка, а внутри здания было полно констеблей. Сам главный комиссар Столичной полиции, который был под непосредственным руководством министра внутренних дел, прибыл на место происшествия. Были здесь и детективы из Скотланд-Ярда.

Комиссар вышел навстречу хозяину дома и рассказал о том, как малышке Амелии удалось поймать двух грабителей, главным из которых оказался опасный мошенник и вор, скрывающийся под именем Джек Вудс. Ещё вечером, когда девочка позвала слуг и объяснила им, что произошло, и пока лакей, посланный дворецким, бегал в полицейский участок, преступники едва не сбежали из дома.

Лжедоктор Вудс связал воедино все шторы в комнате, спустил их через окно во двор и стал выбираться по ним на улицу. Скорее всего его план побега увенчался бы успехом, но мисс Торндайк всё испортила. Она боялась оставаться одна в запертой комнате и полезла из окна сразу вслед за подельником. Ткань не выдержала вес двоих, шторы порвались, и незадачливые грабители упали на землю с большой высоты. Мистер Вудс ударился головой, получил серьёзную травму и сильное сотрясение мозга, а гувернантка сломала руку и два ребра. Её крики и привлекли внимание слуг, которые выскочили на улицу и задержали преступников до прибытия полиции. Весь день стражи порядка толпились в доме Ричардсов, допрашивали слуг и Амелию, заполняли какие-то бумаги, отгоняли, не известно откуда явившихся, пронырливых репортёров.

Уже поздно вечером мистер Ричардс попрощался с комиссаром, потом отдал необходимые распоряжения дворецкому и, наконец-то, смог навестить дочь. Было уже за полночь, но Амелия не спала и ждала отца. Он был в сильном волнении и не мог даже говорить. Девочка вскочила с кровати, прихрамывая, подбежала к нему и обняла. Он тоже прижал её к себе, и они долго ещё стояли, боясь пошевелиться. Казалось, что они не виделись вовсе не три недели, а несколько лет. Смерть матери и жены, словно разорвала связь между дочерью и отцом. Амелия не могла остановить слёзы, наворачивающиеся на глаза. Сквозь полупрозрачную пелену она разглядела тень в углу комнаты. Тень была густая, с длинными расплющенными щупальцами. Она подрагивала, таяла и сжималась, а потом и вовсе скользнула под кровать, словно клочок пыли, уносимый сквозняком.

По щекам сурового мужественного лица мистера Ричардса тоже текли слёзы. Ещё никогда в жизни он не чувствовал такого стыда и угрызений совести. Как мог он поддаться унынию и заполнить своё сердце скорбью, когда рядом находилась дочь, которая страдала не меньше и нуждалась в помощи и поддержке отца? Почему он был таким эгоистом и отгородился от собственного ребёнка? Чувство вины жгло душу изнутри – так тяжело было осознавать, что из-за него дочь едва не погибла и стала калекой.

Сейчас мистер Ричардс словно очнулся от долгого сна. Он снова почувствовал себя отцом, и как заклятье твердил одно и то же: «Прости меня. Я никогда больше не позволю тебе страдать, обещаю!»

А потом наступило утро нового дня. Лондонский туман мутной пеленой маячил за окном, но первые лучи восходящего солнца пробили в нём брешь и ворвались в открытое окно комнаты. Мисс Торндайк никогда не позволяла закрывать створки окна даже зимой, но теперь её тут не было. Мистер Ричардс плотно затворил их, преграждая путь утренней прохладе. Затем он сел на край кровати, где уже лежала Амелия, и они всё утро проговорили, обсуждая, как будут жить дальше. Такого долгого разговора у них никогда ещё не было. И такого эмоционального. Девочка чувствовала, что с этого дня жизнь её начнёт меняться.