Страх перед страхом - Анна Малышева

Татьяна кивнула:

– Надеюсь, тебе удалось им вбить в головы, что наша дочь – не тот случай?

– Только не знаю, поверили они мне или нет. Кроме того, я им рассказал, что она трое суток не появлялась дома и не подавала никаких признаков жизни. И меня спросили, у кого она могла провести это время? Так, без особого интереса…

– А ты?

Он пожал плечами:

– А что я мог сказать? Ответил, что мы и сами рады бы это знать. Но, Танечка, так или иначе, ее никто под машину не толкал. Там же совсем невысокие кусты, между тротуаром и проезжей частью. Не в человеческий рост, намного ниже. Когда мне назвали место, где все случилось, я сразу вспомнил, как там все выглядит… И понял – толкнуть ее было невозможно. Все бы сразу заметили.

И он описал ей это место. Теперь и Татьяна поняла, как нелепо прозвучала ее версия о том, что дочь кто-то вытолкнул на дорогу. Зеленое ограждение в этом месте едва достигало до пояса. Ирину – девушку невысокого роста – кусты закрыли бы чуть выше, но, так или иначе, не заметить, что ее кто-то вытолкнул на дорогу, было нельзя.

– Это совсем рядом с нами, – пробормотала она, закрывая глаза и стараясь представить это место во всех подробностях. – Рядом – магазин «Продукты», а еще чуть дальше – поворот к парку, верно?

Он подтвердил.

– Кто из ее друзей живет неподалеку? – спросила она, не открывая глаз. – У меня такое чувство, что кто-то жил рядом.

– Как же! – воскликнул муж. – Женя!

Она открыла глаза. Как она сама не догадалась – сразу, как услышала, где все произошло? Конечно, Женя! Она сама никогда не бывала дома у этой девушки, но где та живет, знала прекрасно, со слов дочери. И бывала рядом, причем неоднократно – в той стороне находился пункт приема в химчистку, и каждый раз, собираясь отдать туда вещи, она проходила мимо Жениного дома.

– Постой, – тихо произнесла она. – Женя? Как это может быть?

– А почему нет? – удивился он. – Может, она забегала к Жене?

– Нет, та бы мне сказала!

Алексея удивила эта странная фраза, и он потребовал объяснений. И тогда Татьяна, решив ничего больше не скрывать, рассказала ему все. В том числе и о синяках, которые она заметила на лице девушки, встретившись с нею в последний раз. Муж сжал кулаки:

– Они все еще ее бьют, уроды! Знали бы, каково это – потерять ребенка! Тут сразу вспомнишь – как, когда, за что обидел…

– Да, – вздохнула Татьяна. – И за что бьют, спрашивается? Такая милая девочка… Но знаешь, еще вчера вечером она утверждала, что видела нашу Иру два месяца назад.

– А Ира была рядом с ее домом этим утром! – напомнил Алексей. – Так может, Женя просто что-то напутала? Кстати, вы не созванивались сегодня?

Вместо ответа Татьяна встала и отправилась на кухню, к телефону. Набрала номер девушки и с облегчением услышала ее голос.

Женя говорила спокойно, видимо, была дома одна. Услышав вопрос – не виделась ли она с Ирой в течение прошедшей ночи или этим утром, она несказанно удивилась:

– Нет, что вы!

– А это случилось рядом с тобой, – убито заметила Татьяна.

Женя забеспокоилась – она не поняла, о чем речь. И тогда женщина рассказала ей все. Девушка выслушала ее, изредка прерывая рассказ глубокими, подавленным вздохами. Наконец она сдавленно ответила:

– Какой ужас, какой кошмар… Сегодня утром? Рядом со мной! А я ничего не знала!

– Ну, если она не заходила к тебе, так откуда тебе это знать… – протянула Татьяна. Ей в голову неожиданно пришла еще одна мысль: – Слушай, а вообще, ты ее не встречала поблизости от своего дома?

Женя ответила, что рассказала все об их последней встрече. И больше за последний год они ни разу не виделись. Татьяна вздохнула:

– Ну что ж, может, она оказалась рядом с тобой случайно…

– Может быть, – эхом откликнулась девушка. – Все-таки это рядом с вами…

– Кстати, я никогда не спрашивала об этом Иру… Почему вы вдруг перестали встречаться? – поинтересовалась Татьяна. – Раньше вас было водой не разлить!

Девушка помедлила с ответом:

– Знаете, я и сама толком не понимаю… Но мы не так чтоб очень тесно дружили… Просто сидели за одной партой…

Татьяна подумала, что это похоже на правду. Она сама никогда не замечала, чтобы ее дочь остро нуждалась в чьей-то дружбе. Всех ее подружек можно было причислить к разряду «знакомых». Чтобы Ира делилась с кем-то сердечными тайнами, откровенничала, секретничала – такого никогда не водилось. Такую близкую подружку мать всегда вычисляет безошибочно. И немного ревнует к ней своего ребенка – разве не ей самой дочь должна поверять свои тайны? У Иры таких подруг не было. Самой близкой была Женя, но к той Татьяна никогда не испытывала ревности. Она поблагодарила девушку и собиралась было положить трубку, когда та попросила разрешения звонить ей – если можно, конечно.

– Ну разумеется, – с готовностью ответила Татьяна. – Ты… придешь на похороны?

Женя сдавленно ответила:

– О господи, конечно… Можно, я и наших одноклассников позову? Кого найду…

Татьяна согласилась и с этим. Она уже успела принять реальность приближающихся похорон, их неотвратимость. Но тем не менее – она все еще никак не могла до конца осознать, что дочь мертва. Скорее, это относилось к разряду обычных хлопот – вроде выпускных экзаменов в школе, поступления в институт, покупки какой-нибудь одежды… То, что дочь мертва и эти похороны – последнее, что нужно будет для нее сделать, пока у нее в голове не укладывалось.

Она положила трубку и без сил опустилась на табурет. Ее взгляд блуждал по стенам, ни на чем не останавливаясь. Мысли метались так же беспорядочно, ни за что не цепляясь. «Когда я увижу ее? – вдруг подумала она. – Тогда, может быть, и пойму, что случилось… А пока… Нет, не верю. Не понимаю. И почему я не плачу? Надо ведь плакать…» Ее вдруг одолел страх – неужели она бессердечная, у нее каменное сердце – ее так трудно заставить плакать! Всю жизнь она была скупа на слезы. По-настоящему ей приходилось плакать всего несколько раз. Когда умерла ее мать – первый раз. Это было лет десять назад, скоро круглая годовщина. Потом – когда муж потерял свою прежнюю работу. Тогда Татьяна одна тащила на себе все семейные расходы и как-то вечером, придя домой совершенно без сил, разрыдалась, увидев в раковине немытую посуду. И плакала так горько, что, конечно, к посуде это никакого отношения уже не имело. И еще в детстве – когда от них с мамой ушел отец. Ушел к другой женщине, бросил их. Тогда она тоже плакала. Ну а теперь?

«Я поплачу потом, – сказала она себе, останавливая взгляд на часах. – Когда немного очнусь. Я будто каменная. Я ничего сейчас не чувствую. Только одно – все кончено».

Она прошла в спальню и легла рядом с мужем. Он, казалось, спал – дыхание было ровным, почти неслышным. Во всяком случае, Алексей даже не шевельнулся, почувствовав, что жена легла рядом. Татьяна закрыла глаза. Между сомкнутых век вскипели было, но тут же высохли слезы. Потом, не сознавая, как ей это удалось, женщина заснула.