Я вернусь - Виктория Яровая

Но страшнее всего были другие воспоминания. Они накрывали ее с головой, сверлили в груди огромную дыру, которая наполнялась чистой болью, заставляя ее стонать, а тело покрываться мелкими мурашками и холодом. Все предыдущие месяцы она старалась пережить их, слышала вокруг, что время лечит, но как назло время тянулось так медленно, и каждый день наполнялся жгучей агонией, которая не отпускала ни днем ни ночью.

И только мыслями о маме получалось отгонять от себя навязчивое желание уйти вслед за сестрой, найти ее там, сжать ее ладонь и быть с ней рядом. Часто к боли от потери, присоединялись чувства вины, злости и беспомощности. Если бы она тогда отговорила сестру ехать в этот клуб! Все было бы по-другому. Она была бы жива.

Но Марина так радовалась, что Кристина приехала к ней в Краснодар, где у нее уже был муж и чудесная двухлетняя дочка. Они так давно не виделись, а она хотела немного отдохнуть, съездить потанцевать. Танцы были ее страсть, ну как Кристина могла ей отказать? Они так весело провели вечер и вышли из клуба совсем не поздно, но было уже темно. Теплый южный воздух не холодил, и они решили немного пройтись пешком, по ярко освещенным улицам. Они не успели уйти далеко, а следующие мгновения Кристина плохо помнила. Рев мотора, свет фар и резкий толчок, она падает на асфальт, сдирая в кровь кожу ладоней и ног. Последнее, что она помнила очень отчетливо, это неестественно выгнутое тело сестры, кругом кровь, много крови и адская боль, когда она ползет к ней по асфальту и смотрит в ее потухшие глаза и кричит, кричит.

Следующий месяц она пролежала в больнице, дни на грани сна и бодрствования. У нее не было сильных повреждений, повезло, как сказал ей врач. Повезло!? Да к черту такое везение! Да лучше бы это она умерла там! Только эти мысли не выходили у нее из головы, когда она потом видела свою племянницу и ее мужа. Лучше бы она.

Потом ей сказали, что их сбил пьяный парень, перепутавший газ с тормозом, но суд прошел быстро, кто-то подсуетился. Ему дали условный срок и какой-то штраф. Кристина знала, что он все так же водит машину и в целом его жизнь не особо изменилась, за исключением того, что он уехал в другой город, пока не забудется эта история. Для кого-то это оказалось просто досадной историей, а для ее семьи это трагедия, которая разделила жизнь на до и после. И теперь этот ублюдок дышит и наслаждается жизнью, в то время как ее сестра лежит в сырой могиле.

Кристина лежала в кровати, свернувшись калачиком под одеялом и задыхалась от боли и злости. Судорожные рыдания сотрясали ее тело и стон, больше похожий на вой раненого зверя сорвался с ее губ. Сколько прошло времени она не знала, очередная ночь в бреду и слезах. Одна, теперь совсем одна. В чужом мире.

Как же было страшно и только одна вещь давала временное успокоение. Ее плеер. Боясь, что его батарея скоро закончится, она позволяла себе слушать только по три трека в день. Но даже эти несколько минут давали ей чувство небольшого покоя и надежды, что все будет хорошо и она сможет вернуться. Ей казалось, что музыка впитывала ее боль и выравнивала надрывное чувство страха и ярости. Она как опытный хирург делала ровные надрезы, выпуская боль наружу и даря надежду, что все потом срастется. Слезы текли по щекам, а солист группы Кукрыниксы пел, именно те слова что сейчас находили отклик в ее истерзанной душе, даря подобие покоя.

Не догорит моя свеча,

Стоять одной ей и скучать

Не догорю и я, мне нужно знать

Когда и как кого терять?

Искренне прошу: "Мир будь ко мне добрей!"

Я не нахожу пути к тебе ясней

Стены мои все истерзаны золой

Я на волоске, а вы ко мне спиной

(Фрагмент текста песни «Свеча», группа Кукрыниксы)

Арта Халлен

В первый раз, за всю свою идеальную десятилетнюю службу в замке, она боялась за выполненную работу. Эмиссар был справедливым и внимательным хозяином, хотя со стороны могло показаться, что он совсем не интересуется работой прислуги. В его замке все работали добросовестно, так как многие помнили, а кто не помнил, то им рассказали, каким образом столько большой замок удавалось держать в идеальном порядке.

Он приехал сюда много лет назад, когда ему, молодому магу король пожаловал титул эмиссара Дортостана, а к нему прилагался замок и территории Приграничья. Старые слуги, спустя рукава, следившие за хозяйством у бывшего владельца, который в силу своего преклонного возраста уже не мог уследить за всем, сначала обрадовались. Они решили, что юный возраст и неопытность эмиссара они могут использовать и он позволит им так же ленно вести хозяйство.

Они очень сильно ошиблись, потому что в течении нескольких дней эмиссар перевернул вверх дном весь замок, все его окрестности, поднял все учетные книги за много лет, которые уже давно покрылись пылью. Никто не спал, все носились по поручениям нового хозяина как ошпаренные. В конце концов, измученный и не выспавшийся штат слуг узнал, что они почти все уволены, за исключением нескольких садовников и конюхов. Многие были уволены без рекомендаций и оплаты жалования, а некоторые до сих пор отбывают наказание за разграбление имущества. Новый штат прислуги он нанимал лично, начиная с управляющего и до последнее конюха.

Она очень хорошо помнила, как в один из дней он вызвал к себе в кабинет ее, управляющего, главную повариху и еще нескольких старших слуг. Сидя за своим огромным столом, заваленным бумагами, он спросил:

— Вам известно кто я и в чем заключается моя работа? — спросил он, внимательно рассматривая каждого их них своими пронзительными зелеными глазами.

Дождавшись от всех утвердительных кивков, он продолжил говорить обманчиво мягким тоном:

— Тогда вы должны понимать, что времени заниматься вверенным мне имуществом у меня не так много, и я надеюсь на вашу честность и преданность вашей работе. Я ведь могу на это рассчитывать?

От тона, которым это было сказано и от его пронзительного взгляда, даже при воспоминании об этом арту Халлен бросило в дрожь. Тогда все были уверенны в себе и поспешили уверить его, что на них можно положиться.

Почти шесть месяцев все было спокойно. Хозяин мало времени проводил в замке и слуги понемногу успокоились и расслабились. Но однажды, он с самого раннего утра, когда замок только просыпался, собрал абсолютно всех в холле и, медленно прохаживаясь вдоль выстроившегося ряда слуг, спросил у каждого, как тот выполняет свою работу. Он знал каждого по имени и в лицо, и от этого всем стало не по себе. Он не кричал, не ругал, а просто спрашивал один вопрос. Как ты считаешь, хорошо ли ты выполняешь свою работу? От его глубокого голоса и пронизывающего взгляда становилось жутко. Соврать не смог никто, как бы не хотел, и все сами признавались в своих оплошностях.

В тот день многие поняли, что хозяин всегда незримо следит за работой в замке. И как же страшно было самой арте Халлен, когда он снова собрал старших слуг в своем кабинете, посмотрел на них исподлобья и сказал тихим голосом: