Поющие в терновнике - Колин Маккалоу

Из этих трех монахинь сестра Диклен была точной копиейсестры Агаты, только на пятнадцать лет моложе, но в сестре Кэтрин еще оставалосьчто-то человеческое. Она, разумеется, была ирландка, всего лишь тридцати лет схвостиком, и прежний пыл в ней не совсем еще угас; ей все еще радостно былоучить детей, и в обращенных к ней восторженных рожицах ей по-прежнему виделосьнетленным подобие Христово. Но она вела старший класс, ибо сестра Агатаполагала, что старшие уже достаточно биты, чтобы вести себя прилично даже примолодой и мягкосердечной наставнице. Сама сестра Агата обучала младших, дабыпо-своему вылепить из младенческой глины послушные умы и сердца, а средниеклассы были предоставлены сестре Диклен.

Надежно укрывшись в последнем ряду, Мэгги решилась поглядетьна соседку по парте. Пугливо покосилась и увидела широкую беззубую улыбку икруглые черные глазищи на смуглом и словно бы чуть лоснящемся лице.Восхитительное лицо — Мэгги-то привыкла к светлой коже и к веснушкам, ведь дажеу Фрэнка, черноволосого и черноглазого, кожа совсем белая, и она быстро решила,что ее соседка — самая красивая девочка на свете.

— Как тебя зовут? — краешком губ шепнула смуглаякрасавица; она грызла карандаш и сплевывала кусочки дерева в дырку, гдеполагалось бы стоять чернильнице.

— Мэгги Клири, — прошептала в ответ Мэгги.

— Ты, там! — раздался сердитый окрик.

Мэгги подскочила, недоуменно огляделась. Послышалсяприглушенный стук — все двадцать детей разом отложили карандаши — и негромкийшорох отодвигаемых в сторонку драгоценных листков бумаги, чтобы можно былопотихоньку облокотиться на парту. У Мэгги душа ушла в пятки — все смотрят нанее! По проходу между партами быстрым шагом приближалась сестра Агата; Мэггиохватил несказанный ужас; если б было куда, она бросилась бы бежать со всехног. Но позади — перегородка, за которой помещается средний класс, по обестороны — тесные ряды парт, а впереди сестра Агата. Мэгги побледнела,задохнулась от страха, руки ее на крышке парты то сжимались, то разжимались,она подняла на монахиню огромные, в пол-лица, перепуганные глаза.

— Ты разговаривала, Мэгенн Клири.

— Да, сестра Агата.

— Что же ты сказала?

— Как меня зовут, сестра Агата.

— Как тебя зовут! — язвительно повторила сестраАгата и обвела взглядом других детей, будто уверенная, что и они разделяют еепрезрение. — Не правда ли, дети, какая честь для нас? В нашей школепоявилась еще одна Клири, и ей не терпится всем сообщить, как ее зовут! —Она опять повернулась к Мэгги. — Встань, когда я с тобой говорю, невежа!Изволь протянуть руки.

Мэгги кое-как поднялась, длинные локоны упали на лицо иопять отскочили. Она отчаянно стиснула руки и все сжимала их, но сестра Агата истуканомстояла над нею и ждала, ждала, ждала… Наконец Мэгги заставила себя протянутьруки, но под взмахом трости задохнулась от ужаса и отдернула их. Сестра Агатавцепилась в густые волосы у Мэгги на макушке и подтащила ее к себе, лицом чутьне вплотную к страшным очкам.

— Протяни руки, Мэгенн Клири. Это было сказано вежливо,холодно, беспощадно. Мэгги раскрыла рот, и ее стошнило прямо на одеяние сестрыАгаты. Все дети, сколько их было в классе, испуганно ахнули, а сестра Агатастояла багровая от ярости и изумления, и отвратительная жидкость стекала поскладкам черной ткани на пол. И вот трость пошла лупить Мэгги по чему попало, адевочка скорчилась в углу, вскинув руки, закрывая лицо, и ее все еще тошнило.Наконец сестра Агата выбилась из сил, рука отказывалась поднять трость, и тогдаона показала на дверь.

— Иди домой, маленькая дрянь, филистимлянка, —сказала она, круто повернулась и ушла в класс сестры Диклен.

Вне себя от боли и ужаса, Мэгги оглянулась на Стюарта; онкивнул — мол, уходи, раз тебе велено, в добрых зеленоватых глазах его былижалость и понимание. Мэгги вытерла рот платком, спотыкаясь, побрела к двери ивышла во двор. До конца занятий оставалось еще два часа; она понуро плелась поулице, нечего было надеяться, что братья ее нагонят, и она натерпелась такогостраху, что не могла сообразить, где бы их подождать. Придется самой дойти додому и самой признаться во всем маме.

Шатаясь, через силу Фиа вытащила на заднее крыльцо корзину,полную только что выстиранного белья, и едва не споткнулась о Мэгги. Девочкасидела на верхней ступеньке, уронив голову в колени, ярко-рыжие локоны наконцах слиплись, платье спереди все в пятнах. Фиа опустила непосильную ношу, совздохом отвела прядь волос, упавшую на глаза.

— Ну, что случилось? — устало спросила она.

— Меня стошнило на сестру Агату.

— О господи! — Фиа взялась руками за ноющуюпоясницу.

— И еще меня побили, — прошептала Мэгги, в глазахее стояли непролитые слезы.

— Весело, что и говорить, — Фиа подняла тяжелуюкорзину, с трудом выпрямилась. — Ума не приложу, как с тобой быть, Мэгги.Придется подождать, посмотрим, что скажет папа.

И она пошла через двор к веревкам, где уже моталась на ветруполовина выстиранного белья.

Мэгги уныло потерла глаза ладонями, поглядела вслед матери,потом встала и поплелась по тропинке вниз, к кузнице.

Когда она стала на пороге, Фрэнк только что подковал гнедуюкобылу мистера Робертсона и заводил ее в стойло. Он обернулся, увидел сестру, иего разом захлестнули воспоминания о всех муках, которых он сам когда-тонатерпелся в школе. Мэгги еще совсем малышка, такая пухленькая и такая милаячистая душа, но живой огонек у нее в глазах грубо погасили, и в них затаилосьтакое… убить бы за это сестру Агату! Да-да, убить, стиснуть ее двойной подбородоки придушить… Инструменты полетели на пол, кожаный фартук — в сторону, Фрэнккинулся к сестренке.

— Что случилось, кроха? — спросил он, низконаклонился и заглянул ей в лицо.

От девочки противно пахло рвотой, но он овладел собой и неотвернулся.

— Ой, ой, Ф-ф-фрэнк! — всхлипнула несчастнаяМэгги. Лицо ее скривилось, и, наконец, будто прорвав плотину, хлынули слезы.Она обхватила руками шею Фрэнка, изо всех сил прижалась к нему и заплакала —беззвучно, мучительно зарыдала, так странно плакали все дети Клири, едвавыходили из младенческого возраста. На эту боль тяжко смотреть, и тут непоможешь ласковыми словами и поцелуями.

Когда Мэгги затихла, Фрэнк взял ее на руки и отнес на кучудушистого сена возле гнедой кобылы Робертсона; они сидели вдвоем, позабыв обовсем на свете, а мягкие лошадиные губы подбирали сено совсем рядом; Мэггиприжалась головой к обнаженной гладкой груди брата, и локоны ее разлетались,когда лошадь раздувала ноздри и громко фыркала от удовольствия.

— Почему она побила нас всех, Фрэнк? — спросилаМэгги. — Я ведь ей сказала, что мы все из-за меня опоздали.