Лев Троцкий. Большевик. 1917–1923 - Георгий Чернявский

Троцкий был очень терпелив. «Пропустите меня к коменданту», – говорил он. Солдат колебался и ворчал о том, что нечего беспокоить коменданта ради всякого приходящего. Но наконец он кивком головы подозвал разводящего. Троцкий изложил ему свое дело. «Моя фамилия Троцкий», – повторял он.

«Троцкий, – разводящий почесал в затылке. — Слышал я где-то это имя, – медленно проговорил он. — Ну ладно, проходите, товарищ» [65].

Троцкий вел дело к тому, чтобы антиправительственное вооруженное выступление совпало с открытием съезда Советов. Открытая борьба за власть, однако, развернулась чуть раньше. Большевики воспользовались попыткой Керенского перейти в контрнаступление. Объявив действия правительства провокацией, они под видом оборонительной операции начали восстание.

22 октября, выступая на митинге в Народном доме, Троцкий утверждал, что Петроград находится на грани сдачи немцам, что рабочие и солдаты должны взять на себя ответственность за защиту подступов к столице. Речь крайне возбудила аудиторию. Корреспондент газеты «Речь», присутствовавший на митинге, отмечал, что в ответ на призыв поддержать Петроградский Совет присутствовавшая толпа воздела руки вверх с криком «Клянемся!» [66]. Трудно сказать, насколько этот митинг повлиял на позицию и действия правительства непосредственно, но в том, что общая провокационная линия Троцкого была для решений Керенского фактором по крайней мере немаловажным, можно не сомневаться. 23 октября распоряжением правительства были запрещены «Рабочая правда» и «Известия» Петроградского Совета, и к помещениям редакций и типографии «Труд» на Кавалергардской улице направились исполнители во главе с комиссаром милиции местного подрайона в сопровождении отряда юнкеров. Они конфисковали готовые тиражи и опечатали типографию. Вот как описывает это событие Троцкий: «Рано утром я столкнулся на лестнице с рабочим и работницей, которые запыхавшись прибежали из партийной типографии. Правительство закрыло центральный орган партии и газету Петроградского Совета. Типография опечатана какими-то агентами правительства… В первый момент эта весть производит впечатление: такова власть формального над умами! — А нельзя разве содрать печать? — спрашивает работница. — Сдирайте, отвечаю я, а чтоб чего не вышло, мы вам дадим надежную охрану. — У нас саперный батальон рядом, солдаты поддержат, – уверенно говорит печатница» [67].

Наверное, в этом диалоге Троцкий перераспределил роли. Можно предположить, что и печати сдирать, и солдат саперного батальона прислать предложил сам Троцкий, а не работница типографии. Власть формального может быть и владела в те дни умами, но уж точно не мозгами Троцкого. Троцкий тут же отдал приказ направить к типографии отряды 6-го саперного батальона и Литовского полка, шедших за большевиками [68]. Кроме этого председатель Петросовета отправил к типографии дополнительно полуроту Волынского полка и вызвал пулеметные команды для охраны Смольного. Вслед за этим он написал текст приказа ВРК, под которым подписались председатель ВРК Подвойский и секретарь Антонов-Овсеенко. Документ требовал немедленно открыть типографии революционных газет и предложить редакциям и наборщикам продолжать их выпуск. «Почетная обязанность охранения революционных типографий от контрреволюционных покушений возлагается на доблестных солдат Литовского полка и 6-го запасного саперного батальона» [69].

Вслед за этими новыми распоряжениями верные ВРК отряды солдат и матросов, а также рабочие красногвардейские дружины, которые к этому времени сформировала большевистская Военка, начали занимать жизненно важные пункты города — Таврический дворец, Государственный банк, электростанции, телеграф и телефонную станцию, Главный почтамт, железнодорожные вокзалы. По распоряжению ВРК в Петроград прибыли отряды матросов из Кронштадта. Фактически город перешел в руки ВРК почти без сопротивления. Правда, в руках Временного правительства оставался Зимний дворец, но к нему были подтянуты вооруженные отряды, которые ожидали распоряжения ВРК для занятия почти неохранявшегося здания, хотя их командиры опасались, как бы группы, участвовавшие в перевороте, попросту не заблудились в коридорах-лабиринтах огромного помещения. Непосредственно подготовкой захвата Зимнего дворца руководил Антонов-Овсеенко.

Здание Смольного, где заседал Петроградский Совет, превратилось в штаб государственного переворота. В последний момент премьер Керенский попытался предпринять запоздалые действия. Выступая в Предпарламенте, он заявил, что отдал приказ об аресте Троцкого и других большевистских руководителей, выпущенных ранее под залог, и что Военно-революционному комитету предъявлены обвинения в антигосударственной деятельности. Ответом на это было заявление Троцкого 24 октября на экстренном заседании Петросовета, открывшемся в два часа дня: «У нас есть полувласть, которая не верит в народ и которая сама в себя не верит, ибо она внутренне мертва. Эта полувласть ждет размаха исторической метлы, чтобы очистить место подлинной власти революционного народа» [70].

Троцкий был напряжен до предела. Он не отходил от телефона, получая все новые и новые подтверждения, что отряды, посланные в определенные пункты, заняли их, не встречая никакого сопротивления. Благоприятные сообщения позволили ему немного расслабиться. Он попросил у Каменева папиросу (Троцкий тогда курил, хотя и немного), но, едва затянувшись, потерял сознание. Произошел в очередной раз один из необъяснимых приступов. Троцкий быстро пришел в себя и тут же сообразил, что давно ничего не ел, по крайней мере с позавчерашнего дня [71]. Так что, скорее всего, причиной приступа на этот раз был голод, а не загадочная болезнь.

На заседании ЦК большевиков 24 октября Троцкий попросил «отпустить в распоряжение Военно-революционного комитета двух членов ЦК для налаживания связи с почтово-телеграфистами и железнодорожниками» и еще одного члена ЦК «для наблюдения за Временным правительством» [72]. Он предложил также устроить запасной повстанческий штаб в Петропавловской крепости и отправить туда одного члена ЦК, а постоянную связь с крепостью поручить все более выдвигавшемуся члену партийного руководства Я.М. Свердлову [73]. Протокол не фиксирует, какое решение было принято, но учитывая, что влияние Троцкого к этому моменту стало весьма значительным, можно предположить, что его требования были удовлетворены.