Год в Касабланке - Тахир Шах

Вторым кандидатом был молодой человек по имени Адил. Когда он изложил свою автобиографию, я узнал, что он пять лет прожил в Новом Орлеане, где работал на кладбище. Несмотря на невыносимую жару, Адил был одет в дубленую куртку, подбитую мерлушкой, со следами крови на воротнике. Гладко выбрит, засаленные черные волосы растрепаны, сломанная переносица и маленькие беспокойные глазки. За те двадцать минут, что мы провели вместе, он выпил залпом три двойных эспрессо и выкурил пять сигарет. Парня трясло как в наркотической ломке.

Сначала я спросил, понравилось ли ему в США. Это был хороший, основательный вопрос. Я полагал, что это расположит ко мне собеседника.

— В Штатах полно сук, — был его ответ.

— Вам не понравились американские девушки?

— Нет, шлюхи.

Адил поднес руку к носу, понюхал ее и заявил:

— Я до сих пор ощущаю их запах.

— А как вам работа на кладбище?

— А что такое?

— Ну, занятие не слишком веселое, не так ли?

Адил подтянул запачканный кровью воротник к шее.

— Сучкам там нравилось.

Я не понял, что он имел в виду, но решил не уточнять. Я попросил у кандидата родословную.

— А это дерьмо еще зачем?

— Почему дерьмо?

— Так ведь это не будущее, это — прошлое.

Через двадцать минут Адил встал, закурил шестую сигарету и сказал:

— Я ухожу.

— Вам не нужна эта работа?

— На хрена она мне, — промямлил он, трясясь. — У меня нет времени ни на какие работы.

По дороге к дому я старался понять, зачем парень приходит наниматься на работу, если у него нет времени работать, или почему девушка хочет стать моей помощницей, если уверена, что строгий отец выследит ее и убьет нас обоих.

На подходе к району трущоб я встретил имама. Я заметил его издалека у побеленной известкой мечети. Он был небольшого роста, с бородой и испещренным морщинами лицом. На макушке туго закручен серый тюрбан.

Он покачал головой, затем потер большой палец об указательный.

— F'lous, — сказал он, ухмыляясь, — argent, деньги.

Я заулыбался, притворяясь, что не понимаю, и поспешил дальше. Дверь в сад открылась прежде, чем я успел постучать, и, переступив порог, я оказался в тени, отбрасываемой Хамзой. Сторож ждал меня. Он поприветствовал меня и сообщил, что у нас возникла проблема, которую нужно решить безотлагательно.

Я попросил его подождать минуту, пока я сполосну лицо.

— Проблема ждать не может.

— Даже минуту?

Сторож замер.

— Ни секунды! — почти выкрикнул он.

Хамза повел меня по тропинке в сад. Тропа уперлась в высокие чугунные ворота. Когда-то давным-давно они были великолепны, пока ржавчина не принялась за завитушки узоров. За воротами находился участок хорошей земли размером с теннисный корт. Хамза открыл ворота.

— Чья эта земля? — спросил я.

— Ваша, мсье Тахир, — ответил он.

— Ты уверен?

— Конечно.

Участок земли был огорожен стеной, вдоль которой росло множество разных деревьев: пальмы, эвкалипты, можжевельник и инжир, а под ними все буйно заросло аспарагусом.

— Ты уверен, что я владелец этой земли?

Хамза кивнул. Он повел меня через беспорядочные посадки подсолнечника, большие золотые головы которого тянулись к солнцу. В дальнем конце стены обнаружился еще один выход. Я прошел через него вслед за сторожем, и мы оказались у небольшого разрушенного здания со своим собственным огороженным садом.

— А это чье?

— Ваше, мсье, — ответил Хамза.

Я не мог понять, почему до сих пор никто не рассказал мне об этом здании и его потайном садике. С другой стороны, было приятно узнать, что я получил что-то совершенно бесплатно. Но моя радость моментально испарилась, как только я увидел то, на что показывал рукой Хамза. У него под ногами валялась еще одна дохлая кошка. Было похоже, что ей выпустили кишки. Труп животного густо облепили мухи.

— Кто это сделал?

Хамза потер нос.

— В этом-то и проблема.

— Я понимаю, но кто это сделал?

— Квандиша, — ответил Хамза. — Квандиша это сделал.

— Кто это?

Сторож очень глубоко вздохнул и пошел назад в конюшню, где уселся в свое плетеное кресло. От него, как и от остальных, было трудно чего-нибудь добиться. Хотя сторожей в доме было всего трое, они сумели создать свое собственное тесное братство и дружно хранили молчание.

В течение следующих нескольких дней я неоднократно спрашивал Хамзу, Османа и Медведя о Квандише. Где он живет? Какое отношение имеет к этому дому? Но как только я называл это имя, сторожа напрягались. Они утверждали, что ничего не могут сказать мне, поскольку им нечего говорить. Я просил их. Умолял. Но тщетно.

Прошла неделя. Рашана велела мне прекратить расспросы о Квандише и снова заняться поиском помощника, который смог бы найти няню. Я побеседовал еще с семью кандидатами. Ни один из них не подошел по той или иной причине. И тут неизвестно откуда в Доме Калифа вдруг появилась молодая женщина. Она хорошо говорила по-английски и так часто улыбалась, словно кто-то приказал ей делать это. У нее были длинные волосы, очень темные и блестящие. Она сказала, что ее зовут Зохра и протянула мне свою родословную, в которой было перечислено семнадцать поколений.

— Когда вы сможете приступить к работе?

Она посмотрела на свои часы.

— Прямо сейчас.

— Вы приняты.

Мы составили список того, что Зохре предстояло сделать: найти няню и горничную, которая могла бы быть еще и поварихой, отыскать архитектора и подобрать школу для Арианы, купить всякую всячину, познакомить нас с Касабланкой и привести в порядок документы, касающиеся дома.

Зохра записывала все, о чем я говорил, что свидетельствовало об ее профессиональной подготовке.

— Мне приходилось работать в кино, — пояснила она спокойно. — Голливуд снимает все приключения в пустыне у нас в Варзазате. Я работала на съемках фильмов «Гладиатор», «Троя» и «Падение „Черного ястреба“».

— Ты встречалась с кинозвездами?

Зохра покраснела.

— Я влюбилась в Брэда Пита.

Рашана умоляла Зохру поскорее найти горничную и надежную няню для Арианы. Мы жили в Марокко всего несколько недель, но каждый встречный старался подробно объяснить нам, как следует выбирать прислугу. Одни говорили, что доверять можно только девушкам из горных селений; другие — что для этого подходят исключительно дочери пустыни или уроженки Феса, Мекнеса или Марракеша. Марокканское общество основано на системе взаимовыручки. Но люди здесь настолько услужливы, что от их доброты становится тошно. Мы и охнуть не успели, как к нам начали прибывать разные женщины — молодые, старые и совсем древние. А когда слух распространился дальше, соискательницы стали приезжать отовсюду, говоря, что их направили к нам друзья и друзья друзей.