Ванильный запах смерти - Анна Шахова

К полуночи постояльцы разбрелись по номерам, и следственная бригада, изъяв с федотовского стола бутылки, пепельницу и коробочку с самокрутками, отбыла из отеля, который погрузился в оторопелую тишину – будто в ожидании новых напастей.

Юлия Шатова с сожалением смотрела на поникшие кусты гортензий. Эти раскидистые красавицы, усыпанные кистями кипенно-белых и розоватых цветов, никогда не выглядели у рачительной садовницы так безобразно. Да, конечно, лето вновь жаркое, сухое и усилий на полив и рыхление требуется сверх меры. Но ведь все пятнадцать лет, что Юля (по-домашнему – Люша) всерьез занимается землей, сил и желания у нее хватало на решение любых проблем с прихотливым участком. Двадцать пять соток – не шутка. Огород, теплица, ягодник, благоуханный сад: рабочий день агрономши-любительницы достигал порой четырнадцати часов. Впрочем, у мастера имелся подмастерье: помощница Полина – бойкая, полная сил пенсионерка. Да и в огороде муж наладил автоматический полив – огромное подспорье в работе, но… Но этим летом все валилось у Шатовой из рук: впервые она не испытывала никакого энтузиазма при виде новых бутонов и сочных стеблей.

Люша, отвернувшись от страждущих гортензий, побрела к скамейке под кустом сирени, откуда просматривался весь сад: с тремя округлыми цветниками и безупречным некогда газоном. «Но! Опять это “но”! Я снова придумываю предлог, чтобы увильнуть от работы. У меня нет ни сил, ни желания гнуться, таскать шланги, орудовать тяпкой, стричь обожаемый газон. Наверное, это называется депрессией? Когда хочется сидеть, подняв голову вот так, к завораживающему, мерно плывущему небу, и ни о чем не думать». Люша, откинув голову на спинку скамейки, сооруженной ее мужем Сашей и выкрашенной самой хозяйкой в лимонный цвет, в несчетный раз расслабилась и уставилась ввысь.

Выглядела Юлия молодо: миниатюрная, с правильными некрупными чертами лица, пышными светлыми волосами, которые для работы она собирала в высокий хвост. С кажущейся «конфетностью» женщины не вязались зеленые глаза: внимательные, все подмечающие. Они говорили о решительности натуры и живом уме. Да уж – простушкой Шатову назвать бы никто не смог. Впрочем, с образом матери семейства и прекрасной хозяйки ее эфемерный облик также мало ассоциировался, хотя любящей мамой двадцатидвухлетнего умника-сына и женой успешного мужа – известного диктора – Люша и была на самом деле. Неудавшаяся карьера профессиональной актрисы печалила Шатову недолго. Сад стал ее любимым делом: местом приложения деловых талантов и объектом творческого самовыражения. Но… «Все дело в моем новом призвании», – сказала она недавно, совершенно неожиданно для самой себя, ближайшей подруге – Светлане Быстровой. Добрую и верную Светку слова эти поразили. Она и не предполагала, что дело зашло так далеко.

Дело в том, что Шатова с недавних пор вполне профессионально – за вознаграждение – помогала в работе частному детективу. Шатовскую наблюдательность и умение анализировать сполна оценили профессионалы, а вот близкие видеть и принимать очевидное отказывались. Слишком это все выходило опасным. Люша и сама подчас давала себе зарок не лезть с головой в авантюры, но распутывать преступления ей так нравилось, что она могла бы вовсе забросить коллекционные розы и элитные томаты, если бы пришлось по приказу шефа мчаться на слежку, сбор улик, анализ документов. Привычный мерный уклад летел ко всем чертям в угоду тяжелой и опасной работе, в которой она всегда будет числиться в списке дилетантов.

Женщина достала мобильный телефон из кармана, чтобы проверить, нет ли сообщений от секретарши Олечки. Начальник, Владислав Евгеньевич Загорайло, двадцати семи лет, бывший опер, а ныне глава детективного агентства, отправился с молодой женой в свадебное путешествие. Морской лайнер, по расчетам Люши, подплывал к южному берегу Франции. А единственному рядовому сотруднику отдела, домохозяйке Шатовой, оставшейся на подмосковном «берегу», приходилось довольствоваться лицезрением надоевших усадебных просторов и ждать вестей от Олечки. Вдруг кому-то захочется проверить супруга на верность (вот уж гадкое, по мысли Люши, начинание) или вывести на чистую воду партнера, умыкнувшего финансовые документы? Но нет, никому услуги безвестных сыщиков не требовались.

Юлия решительно встала со скамейки и пошла в дом – заваривать чай. День у хозяйки привычно катился «от чайника к чайнику»: ела она мало, все больше «аппетит себе портила», по словам родных, частыми перекусами.

«Да что может быть лучше чая с клубникой или ранним яблочком после нудной прополки? Душ, свежий травяной напиток, ягоды, кусочек сыра, ванильные сушки – мечта, а не жизнь!» – обычно парировала Люша, отмахиваясь от мужниной яичницы со шкварками. Красавец Саша много работал, с аппетитом ел, мгновенно засыпал и не мучил себя излишней рефлексией. Юля же последние полгода, будто споткнувшись о камень-вопрос – так ли я живу? – неустанно занималась самокопанием.

На размышлениях о получении второго образования – юриста или психолога – раздался звонок. Долгожданный! Н-нет… звонила не Олечка. Номер высветился незнакомый.

– Здравствуйте, Юлия! Ваш телефон мне дала мама Наташи Юрасовой. Ну, теперь Загорайло.

– Здравствуйте, – настороженно ответила Люша.

– Я Наташина подруга – Дарья Орлик. Может, помните, на свадьбе Влада и Наты мы виделись?

– Да-да, – ответила бодро Люша, хотя совершенно не помнила никакой Дарьи. Перед глазами стояла только блондинистая Маша – подружка невесты, нещадно строившая глазки жениху: Люшу так и подмывало стукнуть ее по голове сумочкой.

– Мне неловко отвлекать вас в отпуске.

– Да что вы! Какой отпуск! Это у Влада медовый месяц, у меня же – суровые будни! – с воодушевлением воскликнула сыщица, отставив в сторону розетку с творогом, в котором она разминала малину.

– И все же, – вздохнула Орлик и в нерешительности замолчала.

– Даша, выкладывайте все просто и без ложного стеснения! У вас что-то явно стряслось, а мой опыт подсказывает, что за настораживающей ситуацией с оттенком криминала обязательно следует беда. Гораздо бо́льшая, чем мы можем себе представить. И потому хорошо бы эту беду задушить в зародыше! – Шатова излюбленным жестом рассекла рукой воздух, будто разрушила невидимую преграду.

– Да здесь уже не «оттенок», Юлия. У нас один именитый постоялец умер от передозировки наркотика, а другой – едва не умер. И он кричит на всю больницу, что народного артиста кто-то явно хотел отправить на тот свет. Впрочем, ему никто не верит.

– Я вспомнила! Вам отель в Подмосковье достался! Отель, как выясняется, с сюрпризами. И что же? Заведено уголовное дело?

– Я не знаю, что уж там заведено, но следователь был. Я, естественно, вызвала полицию, когда обнаружили скончавшегося Федотова – знаете, наверное, такого народного артиста?

Люша не слишком церемонно присвистнула. Даша снова вздохнула:

– Меня настораживает то, что литературная помощница Федотова, приехавшая вместе с ним, – женщина резкая, но прямая, абсолютно убеждена в непричастности и актера, и своего любовника – это второй пострадавший, к наркотикам.