Антология сатиры и юмора XX века - Евгений Львович Шварц

я четыре.

ЧУКОВСКИЙ. Дети, любите ли вы Маршака?

ДЕТИ. Любим!

ЧУКОВСКИЙ. Вы ведь не знаете Чуковского?

ДЕТИ. Знаем.

ЧУКОВСКИЙ. Кого вы больше любите-меня или Маршака?

ДЕТИ. Нат Пинкертона.

Маршак и Чуковский с трепетом исчезают.

ТОЛСТОЙ. Слушай, проклятый бес. Слово предоставляется всему Союзу. Зови всех по очереди. Давай хором петь. Я повеселел.

ЧЕРТ. Пожалуйста. Слово предоставляется Корнилову.

Тихая музыка. Из-под земли подымается Корнилов. Мелодекламирует под нежные мелодии.

КОРНИЛОВ. Ах, как хорошо, что меня позвали сюда. Там пи столах стоит водка. А она такая вредная, нехорошая. Ах, как я ее ненавижу. Здесь можно не пить. Ай, ай, ай. Как приятно.

ЧЕРТ. Слово предоставляется Прокофьеву.

ПРОКОФЬЕВ. Боря. (Целуются.)

КОРНИЛОВ. Саша. (Целуются.)

ПРОКОФЬЕВ. Как приятно мне видеть лучшего нашего пойти.

КОРНИЛОВ. Нет, нет, нет. Лучший наш поэт — это ты.

ГИТОВИЧ (выскакивает). Козаков…

Все бросаются на него. Гитович убегает.

(На бегу.) Дайте сказать. Козаков-лучший наш писатель…

Н. ЧУКОВСКИЙ, БЕРЗИН[14], ТОЛСТОЙ (выгоняют его. Все хором.). А еще командир запаса.

ЧЕРТ. Держи писателей!..

ТОЛСТОЙ. А что случилось? Водку, что ли, несут?

ЧЕРТ. Нет, критик идет.

ТОЛСТОЙ. Держи меня за руки.

Входит Камегулов. Писатели…

КАМЕГУЛОВ. Не трогайте нас. Пожалейте нас. Критики тоже люди.

ТОЛСТОЙ (бросается на него). Совершенно обидные заявления.

ЧЕРТ. Товарищи, успокойтесь.

КАМЕГУЛОВ. Я…

БЕРЗИН. Вы слышите, как он меня травит.

КАМЕГУЛОВ. Он…

Н. ЧУКОВСКИЙ. Простите, вы слышите, как он меня заушает?

КАМЕГУЛОВ. Но…

КОРНИЛОВ. Вы слышите, как он мне заезжает?

Камегулов плачет.

ЧЕРТ. Эх вы, расстроили человека. Сейчас я его утешу. Формалист идет.

КАМЕГУЛОВ. Где? Где?

Входит Тынянов.

(Плачет.) Он теперь романы пишет. (Падает ему в ноги.) Будь отцом родным. Напиши что-нибудь этакое. Дай душу отвести. Сделай вылазку.

ТЫНЯНОВ (ехидно). Накося выкуси.

ЧЕРТ. Ольга Дмитриевна Форш.

ФОРШ. Ну, что же, хором споем. Этак стройно. Алешка-то, Алешка Толстой за дирижера. Ха-а. А Тынянов-то. Тынянов сердитый какой. Ха-а. А Мишка-то, Мишка все из Бориса Годунова…

ТОЛСТОЙ. Ольга Дмитриевна, начинаем.

ЧЕРТ. Начинай, Алексей Николаевич.

ТОЛСТОЙ. Слово предоставляется всему Союзу.

Выходят все писатели, которые имеются в наличности. Толстой берет гитару. Общий хор на мотив «Луизианы», под аккомпанемент джаза:

Все вы пишете давно,

С Новым годом!

Все вы пишете умно,

С Новым годом!

В публике поют «Луизиану». На сцене — парад писателей. Черт сидит на трапеции. Толстой на переднем плане. Пляшут Берзин, Коля Чуковский, Маршак, Козаков, Чуковский, Слонимский, Федин, Форш, Корнилов, Прокофьев, Тынянов, Гитович. Занавес опускается.

Эпистолярные послания

Екатерина Ивановна, урожд. Обух (1904–1963), в первом замужестве Зильбер. Стала женой Е. Шварца. Сохранилось более ста писем к ней. Впервые опубликовано в книге «Житие сказочника. Евгений Шварц», М., 1991.

Е. И. Зильбер (Шварц)

I

Служу я в Госиздате, А думаю я о Кате. Думаю целый день — И как это мне не лень?

Обдумаю каждое слово. Отдохну — и думаю снова.

II

Барышне нашей Кате Идет ее новое платье. Барышне нашей хорошей Хорошо бы купить калоши. Надо бы бедному Котику На каждую ножку по ботику. И надо теплые… эти… Ведь холодно нынче на свете!

На свете зима-зимище, Ветер на улице свищет.

III

Холодно нынче на свете. Но тепло и светло в буфете.

Люди сидят и едят Шницель, филе и салат. Лакеи, пьются, стараются, Между столиками пробираются.

А я говорю: «Катюша, Послушай меня, послушай. Послушай меня, родимая, Родимая, необходимая!»

Катюша и слышит, и нет, Шумит, мешает буфет. Лотерея кружит, как волчок. Скрипач подымает смычок — И ах! — музыканты в слезы. Приняв музыкальные позы.

IV

Извозчик бежит домой, А моя Катюша со мной. А на улице ночь и зима, И пьяные сходят с ума, И сердито свистят мильтоны, И несутся пустые вагоны.

И вдруг далеко, на Садовой, — Трамвай появляется новый. На нем футляр из огня, Просверкал он, гремя и звеня.

А я говорю: «Катюша, Послушай меня, послушай, Не ссорься со мной, — говорю, — Ты мой родной, — говорю».

V

Я прощаюсь — потише, потише, Чтобы не было слышно Ирише. Я шагаю один, одинокий Дворник дремлет овчинный, широкий.

Посмотрел Катюше в окно — А Катюше-то скучно одной. Занавески, радио, свет — А Катюша-то — смотрит вслед!

VI

До свидания, маленький мой. Когда мы пойдем домой? На улице