Заблудившееся счастье - Маргарита Лаврик

Роман взял её за руку, она была совсем холодной. Бедная девочка, сколько же тебе пришлось пережить? Как помочь тебе, что бы ты больше никогда не вспоминала о тех неприятностях, а жила бы счастливо и беззаботно?

– Успокойся милая, теперь я за тебя в ответе. Хочешь, всё узнаю? А, хочешь, я помогу тебе найти твою родную мать?

– Зачем, Роман? Зачем её искать? Разве это мать, которая отказалась от родного ей ребёнка?

– Кто знает, как это получилось? Может, на тот момент, она сама была ещё ребёнком? Может ей сказали, что её ребёнок, при родах погиб. Может её заставили от тебя отказаться?

– Я, всё равно, не понимаю таких матерей. Как ты можешь её оправдывать?

– Я её не оправдываю, я ищу причину случившегося. В жизни может произойти всякое, не зависящее от самого человека, но нужно найти эту причину и дать возможность человеку исправиться. Никто ни от чего не застрахован. Вот, сейчас, вы даёте мне эту возможность, не отвернулись от меня, а могли бы поступить иначе. Сама ты себя винишь за то, что совершила, подсыпав снотворное мужу. Я тебя оправдываю, ты защищала себя и своего ребёнка. Почему бы не дать шанс твоей матери.

Аня задумалась. Конечно, Роман прав, но что это мне даст, если я её найду. Разве только, что посмотреть на ту, которая произвела меня на свет, не дав мне ни ласки, ни тепла, но дала мне жизнь. Хотя, можно попробовать, только как? Роману она сказала.

– Я согласна, если это тебе не в тягость.

– Не в тягость. Мы пишем заявление, а розыск будет производить специально обученный этому делу человек. Ты должна мне дать данные, в каком детдоме ты росла.

– Так просто?

– Нет, это совсем не просто, но выполнимо. А, сейчас, я вынесу тебя на улицу. Нужно подышать свежим воздухом.

Он собрался взять её на руки, но Аня запротестовала.

– Не нужно, я сама.

– Ну, уж, нет! Врач не велел тебе вставать два дня. Держись крепче за мою шею.

На улице, Роман посадил Аню на лавку у стола и подставил под её больную ногу маленькую скамеечку.

– Твои волосы пахнут природой. У меня даже голова закружилась.

На самом деле, голова его закружилась не от запаха волос, а от близости девушки. Она пробудила в нём уснувшие чувства мужчины к женщине. Он давно охладел к своей жене, которая вместо любви, верности, нежности к своему мужу, предпочла иметь деньги, дом, машины, мебель, тряпки. Сейчас, глядя на Аню, как она общается со своим сыном, он завидовал им. Завидовал её ласковым словам, которыми она награждает Николашу.

– Мой единственный, радость моя, солнышко ясное, как я люблю тебя!

Таким словам позавидует любой человек, даже такой взрослый, как сам Роман. Он прислонился к стене веранды, закрыл глаза и представил, что у него есть сын, такой же, как Николаша. А, ведь, у него мог быть такой сын, если бы Нина хотела этого. Но она сразу сказала, что не хочет иметь детей, возможно, это случиться когда-нибудь. Он привык к этому и не настаивал, а годы шли. За десять, совместно прожитых лет, ни он, ни она не предприняли никаких попыток прийти к решению родить ребёнка. Каждый занимался своим делом, обоих устраивало такое положение. Постепенно они стали равнодушны друг другу. Жили в одном доме, как соседи, в разных комнатах, иногда встречаясь на общей территории. Он был увлечён новым делом, Нина пропадала неизвестно где, не забывая при этом требовать с него денег, с каждым разом всё больше и больше. Здесь, на своей Родине, он отдыхал от её замечаний, нравоучений, приказов, наказов. Он чувствовал себя свободным человеком. Зачем всё это нужно было ему? Видимо затем, чтобы понять, как жить дальше. Тридцать шесть лет за спиной, пора подумать, для чего произвели тебя на этот свет, подумать о предназначении тебя, как мужчины, на этом свете. Дом построю сам, посажу дерево, а лучше, целый сад. Останется родить сына. К Нине он не вернётся, это точно. Кто родит ему его? Может уже поздно? Нет! Лучше поздно, чем никогда. Хотелось бы встретить ту, которая будет ему не напарницей по общему жилью, а подругой по жизни, и чтоб её волосы пахли природой. Господи! О ком я думаю? Роман быстро и резко открыл глаза. Ани и Николаши, не было рядом. Перед ним стоял Петрович.

– Где Аня? – Поинтересовался Роман у Петровича.

– Дома Аня. Ты спал, что ли? Я чего пришёл к тебе. Не передумал ты на счёт часовни? Если не передумал, то завтра, с утра поедем.

– Не передумал.

8

Петрович с Романом возвращались из города, где они были по делам строительства часовни.

– Ну вот, кажется и всё. Теперь будем ждать ответ. Ждать, да догонять хуже всего. Нужно набраться терпения. Я думаю, что всё будет хорошо.

Петрович был серьёзен, как никогда. За последние годы, он видел только одни разрушения вокруг и такое благородное дело, как строительство часовни, радовало его душу.

– Ты чего притих? Али, не доволен чем? – Спросил он у Романа.

– Хотелось, чтобы не затягивали надолго решение. Осень не за горами.

– Не боись. Я думаю, что наши и их интересы совпадают. Сейчас подумаем над тем, где взять рабочие руки. Нужно к старосте подойти, пусть сельский сход созовёт. Хотя, наш народ не привык бесплатно работать. Разбаловала их власть. Вся техника была в их руках. Пахали, сажали, выкапывали, косили, огребали, сено в кипы – всё было делано техникой. Сейчас, когда техники нет, а они не привыкли руками работать, запустили все поля, огороды, покосы. Сидят по домам, как сычи, да ещё и косо смотрят на тех, кто мало-мальски копошится на полях, загодя приобретая тракторишко, или какую ещё механизацию. И всё-то им не так! Как-то, лет семь назад, появился в нашей деревне мужик. Прикатил на ушастой иномарке, которая в народе называется «Запорожец», таким крутым себя возвёл, куда нам. В нашей деревне, если бы наши механизаторы не пили, то у каждого двора по такой иномарке стояло. Точно, точно! Сейчас-то, конечно, не есть, не пить, воском срать, да продавать этот воск, всё равно не купить. Бедно стал крестьянин жить. Винить кого? Кого винить, коли самим ничего не охота делать. Так, вот. Приехал этот мужик, Пашкой его зовут, прикупил у нас домик. Отладил его, забор поставил. Хорошо всё сделал, а нашим-то мужикам вроде, как и совестно, что их дома похожи на чёрных растрёпанных куриц. Кто порукастей, то стали подражать Пашке. Всё бы было хорошо, да не всем он пришёлся по душе. Слишком он скользким был. Ничего мимо себя не пропустит. Стояла у нашей речки цистерна. Кто-то, когда-то привёз её сюда и забыл. Никому и дела до неё не было. Стоит, да и стоит. Пашке она понравилась. Знаешь, что он удумал? Устроил в ней баню. Поставил там печку, наслал пол, провёл туда электричество, прорезал отверстие, навесил дверь и баня готова, для лета, конечно. Зимой-то эту баню не натопить. Долго деревня гудела, как это так, цистерна наша, деревенская! Спрашивается, кто вам не давал её использовать? Покричали, да и забыли. А, вскоре, мужики сами к нему потянулись. Было бы за пользой, так ведь нет. Самогонку стал гнать этот, говнюк. Мужики ему дров, он им выпить. За навоз расплачивался выпивкой. И, так-то, не просыпались от пьянства, а тут ещё больше стали пить. Нашим бабам такая политика пришлась не по вкусу. Они к нему с угрозами, если не прекратишь спаивать наших мужиков, засадим в тюрьму. Не подействовало. Одна не выдержала такого, пришла к Пашке, и, не разговаривая, сделала ему трепанацию черепа. Долго лечился он, но не признался, что это баба его так отделала. После этого притих, да ведь шила в мешке не утаишь. Смех и грех с этим Пашкой! Купил себе бинокль, устроил на чердаке наблюдательный пункт и теперь знает, где и что делается. Был один забавный случай. Перед Ильиным днём, вся деревня топила бани, перед праздником смыть свои грехи. Пашка тоже истопил свою цистерну, намылся. Клавдия, его жена, замешкалась по хозяйству и только к вечеру пошла в баню. Тут уж и тучи натянуло, в Ильин день, почитай, всегда дождь. Пашка в это время был на своём наблюдательном посту. Перед его глазами, вдруг, тучи разошлись, стало светло, как будто лампочки на столбах зажглись. Потом засверкало, тучи ещё сильнее разошлись в разные стороны, и Пашка увидел перед собой что-то большое, огненное. Он кубарем скатился с чердака, выбежал на улицу и к соседям. Там Васька с Серёгой после бани сидели на завалинке, и калякали меж собой. Он подбегает к ним, слово не может сказать, заикается. Ребята только и поняли, что инопланетяне прилетели. Серёга на него заворчал.