Мэрилин Монро. Психоанализ ослепительной блондинки - Алма Х. Бонд
Шрифт:
Интервал:
— Эй, подожди-ка! Я вижу, что ты делаешь. Ты его весь облизываешь!
На этом наша дружба закончилась.
Мэрилин вновь вернулась к своим воспоминаниям о Грейс:
— К счастью, Грейс не отказалась от меня совсем. Не представляю, что бы со мной было, если бы не она. Она часто навещала меня, водила в кино, покупала одежду и научила наносить макияж, соответствующий моему юному возрасту. Я взглянула в зеркало и расцвела. В первый раз за десять лет моей жизни мне нравилось мое лицо, с накрашенными ярко-красной помадой губами и поблескивающими черной тушью ресницами.
Я думала, что выгляжу как Джин Харлоу и, возможно, когда-нибудь я все-таки стану настоящей звездой киноэкрана! В тот момент я была счастлива. Никто из девочек моего возраста не имел никакой косметики и не знал, как делать макияж. Можно было с уверенностью сказать, что они завидовали мне, по их неприятным взглядам и хихиканью, сопровождавшим каждое мое появление в комнате. Но мне было все равно. У меня была Грейс. Ее визиты напоминали метеоры, ненадолго озарявшие черное ночное небо, единственные яркие пятна в бесцветном унылом существовании.
Летом 1937 года Грейс наконец забрала меня из приюта. До этого, в том же году, она вышла замуж за доктора Эрвина Годарда, у которого было трое детей от предыдущего брака. Пара пыталась наладить некое подобие нормальной семейной жизни в маленьком доме доктора в Ван-Найсе.
К сожалению, все было ужасно. Как и Уэйн, доктор домогался меня. Он позвал меня в свой кабинет, когда Грейс ушла за покупками, и сказал:
— Иди сюда, Норма Джин.
Он обнял меня и прижал к себе. Это было такое приятное чувство, что я не хотела его останавливать. Потом он сказал:
— Норма Джин, сними свои трусики. Я хочу на тебя посмотреть.
Мне хотелось, чтобы он продолжал обнимать меня, так что я сделала, как он сказал. Я смущалась, когда он смотрел на меня, но я испытала странное чувство, которого не ощущала раньше, и меня беспокоило, было ли то, что случилось, нормально. Он дал мне пять центов и сказал:
— Давай сохраним этот маленький секрет между нами, хорошо?
Я кивнула и выбежала из комнаты.
Но меня не оставляло странное чувство, когда я думала о «нашем маленьком секрете». Ничего ужасного не случилось или я попаду в ад, как предсказывали мои первые приемные родители Болендеры? Итак, несмотря на просьбу доктора хранить тайну между нами, я решил поговорить об этом с Грейс.
— Тетя Грейс, это нормально, что доктор заставляет меня снимать мои т-т-трусики? — спросила я.
К моему удивлению, моя любимая тетя Грейс, которая всегда верила всему, что я ей рассказывала, отказалась выслушать меня и закричала:
— Ты не смеешь говорить такие вещи про моего любимого мужа! Ты, должно быть, спровоцировала его!
От потрясения я начала заикаться и до сих пор не могу избавиться от этого недостатка. Он становится заметным, когда я нервничаю. Я изо всех сил стараюсь справиться с этим, но чем больше стараюсь, тем хуже получается. К счастью, никто, кроме меня, как правило, не замечает или не говорит мне об этом.
Помню случай, когда мой дефект заметил режиссер. Я начала сильно заикаться в сцене, где он должен был стрелять, и он закричал на меня:
— Что случилось, Мэрилин? Вы же не заикаетесь!
Я ответила:
— Это в-в-в-вы т-т-т-так думаете!
Даже я не смогла сдержать улыбку.
13 февраля 1959 г
Мэрилин вернулась к рассказу о тете Грейс и ее муже-педофиле.
— Обвинив меня в инциденте, моя дорогая тетя Грейс снова выкинула меня из своего дома и определила к другим приемным родителям. Но в данном случае это был прыжок из огня да в полымя. Так началась череда приемных семей, каждая последующая хуже предыдущей.
В одной из них вместо игрушек мне давали пустые бутылки из-под виски. Я играла с ними в «магазин». Держу пари, что ни у одной маленькой девочки никогда не было лучшей коллекции бутылок из-под виски. Я наполняла их водой и выстраивала в линию вдоль дороги. Когда автомобили подъезжали, я спрашивала:
— Вы не хотите купить виски сегодня?
Никто ничего не покупал, но я помню, как одна старая леди с кислым выражением лица пробормотала:
— Какой ужас! Куда катится этот мир, если такие маленькие девочки продают виски?! Что у нее за родители?
Хороший вопрос, леди!
Я была очень несчастна в приемных семьях, в которые меня определяли. Один за другим отцы домогались меня, и я просто умоляла Грейс, чтобы она отправила меня обратно в приют. Эти отцы были не так добры, как доктор, и я думала, что угодно будет лучше, чем эти озабоченные грязные старики. Один даже изнасиловал меня в своей комнате, но теперь я знала лучше, о чем не стоит рассказывать приемной матери.
Я знала, что она не поверит мне, так как это означало бы, что придется выгнать мерзавца из дома и лишиться столь необходимого дохода. Сразу же после изнасилования мое заикание усилилось, и оно до сих пор возвращается, когда я нахожусь в затруднительной ситуации, например если нужно выступить публично. На самом деле Грейс впервые заметила мой дефект речи, когда размышляла о моем «провоцирующем» поведении, и в конце концов решила простить меня и предложила снова жить с ними.
Некоторое время спустя после того, как я вернулась в дом Годардов, мне дали кличку «мышь». Я заходила в комнату, где они разговаривали, и внимательно слушала, но редко присоединялась к беседе. Как и многие дети из приюта, я считала, что мое мнение мало кого интересует. Мне до сих пор иногда так кажется, поэтому я часто молчу, если лично ко мне не обращаются. Однако у меня всегда висела фотография Кларка Гейбла на стене, и я часто разговаривала с ним, поэтому я не чувствовала себя совсем одинокой. Я думала, что, если бы он был мой настоящий отец, он бы с удовольствием выслушал все, что я хотела рассказать.
На этот раз, однако, я недолго прожила с Годардами, из-за постоянных сексуальных домогательств доктора. Грейс отправила меня жить к моей двоюродной бабушке, Олив Брунингз, в город Комптон, в штате Калифорния. Вы не поверите, но там я тоже не задержалась надолго из-за сексуальных посягательств, на этот раз одного из сыновей Олив. Его, похоже, не сильно смущало то, что я была его троюродной сестрой, — рассказывала Мэрилин озадаченным тоном. — Почему мужчины постоянно приставали ко мне, доктор? Может быть, Грейс была права? Возможно, я их чем-то провоцировала? И это была моя вина?
— Нет, Мэрилин. — Подобная мысль вызвала у меня возмущение. — Абсолютно нет! Вы были маленькой девочкой, а они были взрослые мужчины, которые, как предполагалось, должны были заботиться о вас. Независимо от того, что вы сделали или не сделали, они не имели права поднимать на вас руку. Они совершили преступление, за которое заслуживают привлечения к суду.
Мэрилин залилась слезами.
Наверняка большинство симптомов Мэрилин, как и ее гиперсексуальность, являются результатом сексуального насилия, от которого она пострадала в детстве, а также ее отношений с душевнобольной матерью, последующей «заботы» таких, как Уэйн Болендер, и отсутствием отца. Кому из нас удалось бы избежать последствий такого травмирующего детства? Красота, которая принесла ей мировую известность и славу, в то же время оказалось ее проклятием. Конечно, обычным женщинам, вроде меня, завидовавшим ее очарованию, повезло больше.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!