Межмировая таможня - Алексей Свиридов

— Я извиняюсь, но от имени бригады мне хотелось бы напомнить, что присутственное время окончилось. Будут ли специальные распоряжения?

— А? Да нет, какие, в болото, распоряжения! — ответствовала Ринель. — Валите по домам и отоспитесь как следует, вот и все распоряжения. Завтра тоже лодыря погоняем, если только чего-нибудь совсем уж дикое не случится. Но Барсика специально предупреди, что если я опять его вопли сегодня на крыше услышу, а завтра носом клевать начнет — сам виноват будет. Я ему найду, чем заняться.

— Вы жестоки, Ринель. Ему после сегодняшнего необходима нервная разрядка, — не согласился рыцарь.

— Знаем мы его разрядки! — фыркнула эльфиянка.

— И еще. Вы подумали о том, где будет ночевать молодой человек?

— Да! — спохватилась Ринель, на секунду задумалась, а потом поступила просто — переадресовала вопрос непосредственно мне: — Так где ты собираешься ночевать?

Я открыл рот — и вновь его закрыл. Получилось что-то вроде последнего слова карася, приговоренного к зажариванию в сметане. А что еще оставалось? Одной из бумаг Департамента была квитанция на въезд в казенную гостинцу, но явиться туда и оформить поселение требовалось не позднее трех часов пополудни. Как раз в то время, когда я озирал окрестности и боялся не успеть нажать на красную кнопку.

— Не было печали, — вздохнула эльфиянка и заметила: — Интересно с тобой, парниша, работать будет.

Вопрос о моем ночлеге решался не меньше получаса. Прежде всего, отпала идея оставить меня прямо здесь, в конторе.

— Ну что он тут будет, сидеть на стуле, носом клюя? — сердобольно воскликнула Ринель. — Давайте уж нормальный ночлег организуем. Чтобы было куда прилечь.

И началось обсуждение, куда бы мне прилечь. Рыцарь, извинившись, отказался принимать меня у себя, сославшись на стесненность, потом мохноног повеселил окружающих короткой байкой о том, как в молодости пригласил кого-то погостить в своем жилище и что из этого вышло. Ринель своего гостеприимства даже и не попробовала предложить, а когда дело дошло до бледного, то он сообщил:

— Ну, ко мне его, конечно, можно… — При этом он коротко улыбнулся. Зубы у него оказались такими же белыми, как кожа, но вдобавок еще и блестели, как специально отполированные.

— Не сомневаюсь! — фыркнула Ринель и тут же посерьезнела: — Ладно, хватит шутки шутить. Есть по делу предложения?

— Есть, есть. Я с Кыгымом могу переговорить, у него обычно пара-тройка коек всегда в запасе есть.

На том и порешили, и теперь я шагал бок о бок с бледным по ночному Вельдану навстречу загадочному Кыгыму — кто он и что он я так и не успел узнать. Объяснить это никто не позаботился, а спрашивать самому… В конце концов, должен же я когда-нибудь выйти из роли деревенского несмышленыша! Хватит на каждом шагу демонстрировать свое незнание элементарных вещей! И если этот белокожий дядька ждет, что я сейчас начну трещать без умолку на темы: «А куда мы идем?» и «А что там будет?», то пусть наберется терпения и подождет. Пока у меня самого терпения хватит — а у меня его хватит надолго!!! Вернее, должно хватить. Потому что, как бы я не хорохорился сам перед собой, идти было довольно жутко. У нас улицы и то лучше освещаются, хоть бы и газовыми фонарями. А тут, в столице, на столбах красуются самые что ни на есть модерновые электрические лампы, но хорошо если горит одна из трех. Да и горит — сильно сказано. Света от каждого фонаря хватало ровно-ровно на то, чтобы осветить свой собственный столб и пятно мостовой под ним шага на два в поперечнике. Пока мы шли по улице, дополнительный свет давали фары машин и фонари экипажей, но после того как бледный свернул в узенький переулок, вокруг стало попросту темно. Куда-то сразу пропали многоэтажные здания, и теперь мы шли среди невысоких домишек сельского типа, словно в мгновение ока перенесясь из столицы куда-то в провинцию. Впечатление дополняли остервенело лающие собаки и плотно закрытые ставни на окнах. Здесь, в переулке, нам не попалось навстречу ни единого прохожего и не проехала ни одна машина. Зато в небе несколько раз мелькнули полупрозрачные тени, заставив мое сердце сжаться — ведь мой амулет, купленный дома, наверняка в Вельдане недействителен. И никто не будет слушать объяснений, что, дескать, приехал только сегодня…

Наверное, мы шли не так уж и долго, но мне эта дорога показалась длинной, чуть ли не в полночи. Но наконец впереди замаячило нечто поразмеристее одноэтажных домишек, крытых соломой. Чем ближе мы подходили к этому сооружению, тем больше оно казалось — темная громада на фоне ночного неба, подсвеченного заревом огней центральных районов, там, где, наверное, фонари работали в полный накал. Круглая, мощная основа внизу, на уровне второго этажа — несколько круглых же башенок, словно грибы, проросшие на пне соответственных размеров. На первом этаже здания не было ни единого окна, зато когда мы подошли совсем близко, я разглядел несколько ворот, выходящих в проулок, — четыре… нет, пять штук! И где-то между ними затерялась маленькая дверь с одинокой лампочкой над ней.

— Пришли, — счел нужным сообщить бледный и грохнул кулаком по двери. Звякнуло железо, и в двери открылось небольшое окошечко. Гулкий и хрипатый голос вопросил:

— Моя спросить — кого ходить? — И после некоторого раздумья: — Чего хотеть?

— Баррак-мастера Кыгыма позови, — скомандовал бледный.

Баррак-мастер! Теперь понятно, почему у него в распоряжении могут быть свободные именно койки, а не кровати, например. Мой провожатый привел меня прямиком в армейскую казарму, и похоже, что ночевать придется именно здесь. Весь вопрос теперь в том, что за часть здесь стоит. Судя по голосу дневального — отнюдь не человеческая и не эльфийская.

— Гым, твоя дурак? Твоя совсем нахал, гым, хотеть морда получить… — начал голос, с каждым словом повышая тон, но вдруг осекся и неожиданно тоненько пропел: — Моя извинятся, сэра… Один-один секунд, сэра! Разрешите бегом?! — Последнее он выговорил с усилием, как явно чуждую лексическую конструкцию.

— Беги… — безразлично пожал плечами бледный.

Я искоса глянул на бледного — он же вроде ничего не сказал и не сделал такого, чтобы хрипатый дневальный резко сменил гнев на писклявое подобострастие. За дверью раздался дробный топот — и его могучий звук дал новую пищу для размышлений. Значит, не орки и не дварфы. Остаются только…

Дверь с лязгом откатилась в сторону, и в свете факела на пороге предстал горный тролль во всей своей красе — чешуйчатый, зубастый, короткошеий и широкоплечий. Всей одежды на нем был только форменный меховой жилет, а на руке красовались пять железных колец баррак-мастера.

— У, — констатировал он. Или он все-таки сказал «О»? Звук был чем-то средним между этими двумя. Впрочем, он тут же перешел на общий язык: — Моя привет.

— Привет, Кыгым, привет. — На этот раз бледный, казалось, действительно обрадовался встрече. Но тут же он перешел к делу: — Слушай, парнишку у себя на ночь сможешь разместить?

— Гым… — Баррак-мастер почесал лапой в затылке, плавно переходящем в мощный загривок. Чешуйки под его когтями заскрипели и захрустели.