Авиатор: назад в СССР 3 - Михаил Дорин

Никак нет! Отсутствует пропеллер.

— Что, конструкцией не предусмотрено? Я его вам приделаю, товарищ сержант. А остальным засуну в такие места вот эти ваши... выговора и наряды, чтоб аллергия у вас потом открылась... пчхиии! — оборвал свою реплику Ребров.

— Будьте здоровы! — хором ответил наш курсантский строй.

— Будешь тут... с вами здоровым, — сказал комэска, вытираясь носовым платком.

К строю приближался Граблин, одетый ни как обычно в лётный комбинезон. В полку офицеры редко надевали повседневную форму, отдавая предпочтение комбинезону. Требовалось только, чтоб он был аккуратным и чистым.

Сейчас подполковник был одет в парадно-выходную форму — фуражка синего цвета с голубым околышем, открытый китель, который нередко называли в каких-то документах мундир, и брюки навыпуск синего цвета, белая рубашка с темно-синим галстуком, черные ботинки.

Естественно, что все обратили внимание на награды Граблина, коих у него скопилось не особо много. Но привлекло внимание, что у Дмитрия Александровича есть планка ордена Красного Знамени. Очень серьезная награда. После всех советских медалей стояла колодка неизвестной мне цветовой гаммы — сине-желто-чёрная. Не помню я в наградной системе таких планок. Граблин в очередной раз пытается меня удивить.

— Не подавайте команду, Гелий Вольфрамович. Вы позволите мне взять слово? — спросил Граблин, хотя зачем ему это делать. Он пока ещё начальник для Реброва.

— Да, конечно, — сказал Ребров.

— Офицеров можно отпустить. Я с курсантами переговорю сам.

Через минуту мы остались с Граблиным. Он ещё что-то обсудил с Ребровым и отпустил его.

— Погодка жаркая сегодня, а моя форма одежды не предназначена для таких долгих походов, — сказал Дмитрий Александрович, снимая фуражку и вытирая вспотевший лоб платком. — Как настроение перед экзаменом? Курков?

— Я, товарищ подполковник! — откликнулся Макс.

— Все готовы к экзамену — физически, теоретически, а главное морально?

— Так точно!

Граблин окинул взглядом строй. Начало его речи совершенно ни к чему не предрасполагает. Пока я не понимаю причины подобной беседы.

— Есть из вас те, кто боится? Прошу ответить честно.

Я посмотрел по сторонам, увидев замешательство среди ребят. Особенно, стушевался Костян. Похоже, что Граблин начал готовиться к полёту с ним прямо сейчас. Что ж, надо и свою лепту внести, как в случае с футболом.

— Я боюсь, товарищ подполковник! — выкрикнул я из строя, поднимая руку вверх.

— Только один?

— Руку подними, — шепнул я Артёму. — Не ссы, не выгонят.

— Я тоже, — поднял руку вверх Рыжов. Наш посыл был после этого поддержан и Максом.

— Я... боюсь, — неуверенно, но всё же сказал это и Костян.

— А остальные? Нет? Тогда вы не совсем честны сейчас передо мной, — спокойно сказал Граблин. — Боятся все, и это нормально. Мы по своей природе заложены с инстинктом борьбы, будь-то с противником или самим собой. Бороться со страхом — это одна из задач лётчика. Я сам боюсь летать, а насмотришься на ваши распечатки с объективного контроля, вообще можно коньки отбросить.

По строю пробежала волна смеха, да и сам Граблин заулыбался.

— Ваша главная задача этот страх побороть. Все через это проходят. И все его побеждают. На счету страха нет ни одной победы.

После построения Граблин снова отвёл в сторону Бардина. Как и после футбола, я заметил, что расстались они на хорошей ноте. Уже в классе Костян нам рассказал, что завтра полетит тренировочный с ним и Граблин обещал ему рассказать, о своём ордене Красного Знамени. Вот продолжает меня удивлять этот офицер!

— Мужики! Список есть, кто с кем летит на экзамене, — влетел в кабинет Макс. — Мне повезло — лечу с Ребровым.

Если честно, с кем лететь мне было уже всё равно. Однако, не лететь совсем — вот это была новость!

— Меня вообще нет в этом списке, — удивился я. — Это же на всех приказ?

— Здесь все. Ну, кроме Тёмыча. Все 27... а нет. Здесь 26 человек. Тебя и правда нет.

Глава 4

Непонятная ситуация, сложившаяся с этим списком, меня не то чтобы нервировала… Она меня взбесила! У меня может хоть когда-нибудь пройти всё гладко? Вечно через заднее отверстие.

— Серый, может мне не тот список дали? Пойду, узнаю у Новикова, — сказал Макс, собираясь уже выходить из кабинета.

— Да, ладно, — отмахнулся я. — Щас какой-нибудь Швабрин придёт, запыхавшийся со словами «Родин, срочнааа! Ещё вчера надо было тебя отчислить».

Только я закончил притворяться старлеем, как он заглянул в кабинет. И был действительно запыхавшийся.

— Родин, срочнааа, — тяжело дышал Иван Фёдорович. — Живее?

— Наверное, ещё вчера надо было? — спросил ошарашенный Макс.

— Курков, у Ванги учился предсказаниям? Конечно, ещё вчера!

Похоже, это я у меня родственные связи были с этой провидицей. Сам от себя порой в шоке.

— Иван Фёдорович...

— Потом, Родин. Там..., — перебил он меня, когда мы шли быстрым шагом на первый этаж штаба.

— Небось, приехал большой тип с какой-то проверкой, хочет проверить курсантов, и вы теперь меня ему на съедение отдать?

— Ты че? Всё знал и не пришёл сегодня к кабинету командира полка? — остановился Швабрин, тыкая в меня пальцем.

— Нет. Просто у меня постоянно под конец лётной практики какой-то трындец случается.

— Тогда ладно.

— И почему меня нет в списке с проверяющими? Не допускаете к экзамену, пока с этим дядей не слетаю?

— Родин, осядь. Это ж не простой дядя, — сказал Швабрин, поднимая указательный палец вверх.

— Мне с кем ещё прикажете слетать? С главкомом теперь? Так вроде маршал Кутахов уже давно не летает на истребителях.

— Вот откуда ты такой умный взялся! — махнул рукой Швабрин и продолжил движение. — А про Кутахова, это правда, что он не летает? — тихонько поинтересовался он.

— Предположение, подкреплённое расчётом его возраста. Ему 64 года уже.

— Мне такие подробности неизвестны, но то, что он Главный маршал, мог бы и запомнить.

По мне так разницы никакой. Вообще, фигура главнокомандующего ВВС Советского Союза Павла Кутахова очень известна даже в моё время.

Можно сказать, что это легендарный военачальник. Дважды Герой Советского Союза, четырежды награжден орденом Ленина, ветеран Великой Отечественной войны. Сам британский король Георг VI наградил Павла Степановича орденом Британской Империи 4-го класса.

До конца своей жизни он оставался на посту главкома