Куколки - Джон Уиндем

Один из людей отряда разрезал веревку, которая стягивала руки пленника. Он спешился, и тогда я увидел, что именно в нем было не так. Стоя, он на восемнадцать дюймов возвышался над всеми остальными, но не потому, что обладал таким крупным телосложением. Если бы он имел нормальные ноги, он был бы ростом с моего отца, пять футов десять дюймов, но его ноги не были нормальными. Они выглядели чудовищно длинными и тонкими. И руки у него тоже были длинные и тонкие. Он походил на получеловека-полупаука…

Сопровождавший дал ему еды и кружку пива. Когда пленник сел на скамью, его костлявые колени оказались почти на уровне плеч. Он жевал хлеб с сыром и цепким взглядом осматривал двор. В это время он снова заметил меня и поманил к себе. Я притворился, что не вижу. Он снова поманил меня. Мне стало стыдно своего страха, и я подошел ближе, осторожно держась на расстоянии от его паучьих рук.

— Как тебя зовут, мальчик? — спросил он.

— Дэвид, — ответил я. — Дэвид Строрм.

Он удовлетворенно кивнул.

— Значит, тот человек, который стоял в дверях с рукой на перевязи, был твой отец, Джозеф Строрм?

— Да, — сказал я.

Он снова кивнул и стал внимательно рассматривать дом и пристройки.

— Значит, это место и есть Вэкнак?

— Да, — снова ответил я.

Не знаю, что еще он захотел бы узнать у меня, но тут мне велели убираться подальше. Немного позже отряд снова оседлал лошадей и быстро ускакал в сторону Кентака. Руки человеку-пауку снова связали за спиной. Я глядел им вслед и был рад, что они уехали.

Таким образом, моя первая встреча с Людьми Зарослей оказалась не столько интересной и волнующей, сколько неприятной и тревожной. Позже я услышал, что той же ночью обоим пленным удалось бежать. Я не помню точно, кто рассказал мне об этом, но твердо уверен, что не отец. Он сам ни разу не упоминал тот день, а у меня не хватало смелости спрашивать его об этом.

Только мы разделались с вторжением, после которого возвратившиеся с войны торопились наверстать упущенное время усиленной работой на ферме, как отец ввязался в очередную ссору с дядей Энгусом Мортоном.

Разница в их характерах и взглядах привела к тому, что они в течение многих лет постоянно враждовали. Отец громогласно заявлял, что если у Энгуса и есть какие-то взгляды, то они настолько неопределенны, что это просто угрожает честным принципам общины. На что Энгус открыто отвечал, что Джозеф Строрм дубиноголовый педант, да в придачу еще и бестолковый фанатик. Поэтому ссоры между ними вспыхивали очень легко. Последняя случилась из-за того, что Энгус приобрел пару коней-гигантов. До нашей округи уже раньше доходили слухи о конях-гигантах, но у нас их еще никто не видел. Отца смущали даже рассказы о них, а то, что их купил и привез к нам Энгус, естественно, не служило им хорошей рекомендацией. Поэтому он отправился осматривать их, уже имея против них крепкое предубеждение.

Все его предчувствия подтвердились сразу же. Как только он увидел этих громадных животных, с грудью шириной в 26 ладоней, он сразу понял, что они НЕПРАВИЛЬНЫЕ.

— На этот раз вы не правы, — жизнерадостно сказал ему инспектор, очень довольный, что хоть раз его позиция оказалась неуязвимой. — Они одобрены Правительством и, таким образом, в любом случае находятся вне моего ведения.

— Я не верю этому, — объявил отец, — Бог никогда не создавал лошадей такого размера. Правительство НЕ МОГЛО их одобрить.

— Нет одобрило, — ответил инспектор и добавил: — К тому же Энгус предупредил меня, что, зная своих соседей, он привез оформленную по всем правилам родословную этих лошадей.

— Правительство, которое разрешает существование таких животных, аморально и подкупно, — заявил отец.

— Возможно, — согласился инспектор. — Но все равно это наше законное Правительство.

Отец с бешенством глядел на него.

— Легко понять, почему некоторые люди их одобряют: одна такая зверюга может работать вместо двух или даже трех обычных лошадей, а ест она лишь немного больше одной. Они выгодны, и это единственная причина того, почему их разрешили. Но это не означает, что они ПРАВИЛЬНЫЕ. Я утверждаю, что эта лошадь не есть творение Господа нашего, а значит, она является НАРУШЕНИЕМ и должна быть уничтожена как таковое.

— В официальном разрешении утверждается, что эта порода выведена путем обычного скрещивания крупных экземпляров, и вам не найти в них ни одной явной неправильности, — сказал инспектор.

— Разумеется, так и говорят некоторые, когда видят выгоду. Знаете, как это называется? — спросил отец.

Инспектор пожал плечами. Отец продолжал:

— Ведь из этого не следует, что они ПРАВИЛЬНЫЕ. Лошадь такого размера НЕПРАВИЛЬНА. И в глубине души вы это знаете так же хорошо, как и я. От этого никуда не денешься. Если мы начнем позволять такие вещи, неизвестно, до чего мы докатимся. Богобоязненная община не может отказаться от своей веры только потому, что на нее оказывает давление государственная контора по выдаче разрешений. Нас здесь много таких, кто знает, как должны выглядеть Божьи твари, даже если Правительство этого не знает.

Инспектор улыбнулся.

— А кошка Дэйкеров? — спросил он.

Отец только бросил на него яростный взгляд. История дэйкеровой кошки еще не забылась, и напоминание о ней больно уязвило отца.

Примерно год назад прошел слух, что у Бена Дэйкера и его жены прижилась бесхвостая кошка. Отец занялся расследованием и когда установил, что кошка не лишилась хвоста в результате какой-то случайности, а просто никогда его не имела, то своей властью судьи приговорил ее к уничтожению как НАРУШЕНИЕ и приказал инспектору выдать на это ордер. Очень неохотно инспектор ордер выписал, но Дэйкеры немедленно его обжаловали. Такая канитель в совершенно ясном деле настолько возмутила отца и оскорбила его принципы, что он, не дожидаясь окончательного ответа на жалобу, лично расправился с дэйкеровой кошкой. Когда же вскоре пришло уведомление, что бесхвостые кошки являются признанной породой с многолетней, хорошо известной историей, отец оказался в очень неприятном положении, и этот случай дорого ему обошелся. С большой неохотой он принес публичные извинения, иначе ему пришлось бы расстаться с судейским крестом.

— Сейчас дело гораздо серьезнее, — резко возразил он инспектору.

— Послушайте, — терпеливо сказал инспектор, — эта порода одобрена. На эту конкретную пару есть официальное разрешение. Если вам этого недостаточно, то идите и сами стреляйте ее, а потом посмотрим, что вам за это будет.

— Ваш моральный долг выдать ордер на уничтожение этих так называемых лошадей, — настаивал отец.

Но инспектор внезапно устал от пререканий.

— В мои официальные обязанности, — резко сказал он, — входит сбережение их от вреда, который могут причинить им дураки и фанатики.

Отец чуть не ударил инспектора. Несколько дней он буквально кипел от ярости, и в очередное воскресенье нам пришлось выслушать пламенную проповедь на тему терпимости к Мутантам, которые загрязняют чистоту нашей общины. Он призвал к всеобщей борьбе против хозяина этих Нарушений, прошелся насчет аморальности верхов, намекнул, что некоторые, по-видимому, испытывают братские чувства к Мутантам, и в довершение всего заклеймил некое официальное лицо как беспринципного наемника беспринципных хозяев и местного представителя СИЛ ЗЛА.