Жена моя, королева - Кэрол Маринелли

…Он слышал звон колокольчиков, ощущал уют ее присутствия, и этот странный зов, на который он откликнулся. Он оказался во дворце. Нет, не в своем дворце.

«Может быть, это Хейдар?» — подумал Завиан. Но нет. Глядя на картины на стенах, он какимто образом понял, что это не сон, а воспоминание.

Он слышал непривычный звук веселого, беззаботного смеха. Смеялся ребенок, очень похожий на него самого.

Это была птица! Маленькая серебристая птичка залетела во дворец, и все пришло в смятение. Он бежал за ней по коридорам, смеясь от восторга. Он смеялся, когда слуги пытались швабрами загнать птичку в угол, а птичка перелетала с места на место, взмахивала крылышками, словно нарочно дразнила их, и он смеялся смехом, который исходил изнутри — чистый, искренний смех, подлинное веселье, которое согрело его холодную кровь.

Невинная радость, какой он никогда не испытывал. Теперь она переполняла его.

Хотя его и одернули.

Он улыбался, глядя в лицо, которое не должен был бы узнать. Но его душа говорила, что это его мать. И мать велела ему уйти.

Он любил этот сон. Любил это место, этот дворец, где дети все еще смеялись…

Ему нравилось чувствовать, как пальцы Лейлы касаются его плеча и скользят вниз по его руке. Нравилось слышать ее дыхание. Она была рядом с ним, и его сон продолжался.

Берег, и вода, и радость близости вольного океана. Он ощутил, как пальцы Лейлы осторожно дотронулись до его запястий. И в тот же миг радость исчезла. Наивный, безопасный детский мир рассыпался в пыль, когда он впервые узнал страх. Настоящий страх, в единый миг сковавший его тело и убивший юность.

В воде была кровь, в душе — ад. Сердце бешено колотилось, разум требовал возвращения назад, в реальность. Он должен проснуться, или простыни скоро пропитаются потом, и он закричит.

Он должен проснуться сейчас, пока она не узнала правды. Но он опоздал: крик разорвал тишину ночи, тело напряглось, сердце сжалось — а потом случилось нечто неожиданное.

Ночной кошмар был обычным, привычным. Неожиданностью была нежность ее рук, тепло ее губ у основания его шеи и это странное чувство — успокоение.

Лейла слышала, как звонили колокольчики, когда Бейджа с прислужницами шла в комнаты для слуг. Теперь они действительно были одни.

Таинство брака совершилось. Их долг исполнен.

Лейла никогда ни с кем не делила ложа, и, хотя тело ее утомилось, чувства ясно воспринимали лежавшего рядом мужчину.

Сначала он обнимал ее, потом, засыпая, повернулся к ней спиной. Но она отчетливо слышала и его дыхание, и шепот незнакомого ветра.

У каждой пустыни своя песнь. Она узнала это очень давно. Бескрайние равнины, дюны, каньоны пели посвоему, и пустыня Кьюзи громко пела как раз сейчас, когда Лейла хотела забыться и заснуть.

Завиан действительно очень красив. Даже сейчас, в темноте, когда он лежит к ней спиной, она чувствует его редкую красоту. И он одарил ее смелостью большей, чем она могла вообразить. Потому что она не сопротивлялась нахлынувшему желанию. Лейла протянула руку и провела пальцами по его плечу, нащупала крепкие мускулы. Она хотела заставить его повернуться, чтобы он опять обнял ее, но он крепко спал, дышал глубоко и спокойно и даже не шевельнулся, когда она дотронулась до него.

Тогда Лейла осмелела еще больше. Она провела рукой по его руке от плеча до запястья и тронула пальцами широкие шрамы — почти почувствовала боль, и он тут же зашевелился, и она отдернула руку, поняв, что вторглась в запретную зону.

И вдруг, неожиданно, разразилась буря. Его страх нахлынул так быстро, был таким явственным, что Лейла сначала решила, что чтото случилось на самом деле и она вотвот увидит этот ужас — землетрясение, или пожар, или врагов. Он напрягся, его сердце сильно забилось, тело дернулось. Она думала, что сейчас он вскочит с кровати навстречу опасности.

Все это случилось мгновенно, а потом она услышала его крик — и поняла.

Этот страх был неподдельным, опасность — реальной, но только для него. Она поняла, что Завиана мучает ночной кошмар, что он не хочет, чтобы она это видела, что вежливость требует, чтобы она отвернулась, притворилась спящей. Но вместо этого она обняла его.

Она не сказала ни слова, только обнимала его и нежно целовала его холодную от пота шею, пока его сердце не забилось спокойнее, а дыхание не стало ровнее.

Теперь Лейла знала, что у Завиана есть тайна. Тайна, о которой нельзя говорить. Эта тайна принадлежит только ему, и так будет до тех пор, пока он сам не захочет ее открыть.

Утром он не мог смотреть ей в глаза.

Легкую головную боль снимет кофе, но как избавиться от смущения, стыда? Завиану не нравились эти чувства.

Вошли горичные, чтобы приготовить комнату для завтрака. Он взглянул на Лейлу и увидел, что ее щеки вспыхнули румянцем, когда они зажгли лампы, а она должна была сесть, чтобы девушки могли поправить ее подушки. Румянец не угас и тогда, когда они расставили на столе еду: фрукты, йогурты, печенье, молоко с медом, кофе, кувшин с ароматным чаем. Завиан был уверен, что ее смутил его ночной крик, и очень удивился, когда, после ухода служанок, она прижала руки ко рту и подавила смешок. Его глаза расширились от удивления, когда Лейла призналась, что действительно смущена, но вовсе не его ночными кошмарами.

— Они меня одевают, они меня омывают… — Она знала, что так и осталась нагой, прикрытой только простынями, а воздух полон запахами их любовных игр. — Но мне неприятно, что они сюда входят.

Ему это тоже было неприятно.

Она опять покраснела, но по другой причине. Он встал с постели совершенно обнаженным.

— Что ты будешь есть?

— Печенье.

— Пить?

— Сладкое молоко.

Она смотрела, как Завиан обвязывает полотенце вокруг бедер, берет с подноса кувшины с молоком и кофе, печенье, тарелки и маленькие чашечки и расставляет все это на столике у кровати. А потом, наверняка впервые в жизни, король убрал со стола.

Он унес остатки завтрака, и она слышала, как звонили колокольчики, когда он шел по коридору. Потом он вернулся, снял полотенце и лег в постель.

Колокольчики зазвонили снова. Наверняка Бейджа спешила посмотреть, что сталось с ее госпожой, а потом она услышала, как твердый голос произносит:

— Не беспокойте нас.

Лейла представила себе, как Бейджа застыла в изумлении, потому что колокольчики перестали звонить, а потом их звон стал удаляться. Они остались одни.

— Это наше место.

Она посмотрела ему прямо в глаза, и он теперь мог встретить ее взгляд. Теперь, когда Лейла сказала, что у них есть свое место, где они могут просто быть, Завиан был бесконечно благодарен ей за то, что она не задала никаких вопросов, не потребовала объяснений ночного происшествия. За то, что она молча приняла все это.