Пять жизней. Нерассказанные истории женщин, убитых Джеком-потрошителем - Хэлли Рубенхолд

В эту шахту жильцы сбрасывали мусор, и тот попадал в общий мусоросборник. Подобная система представлялась необходимой для поддержания здоровья граждан, писала газета «Сëркл», учитывая, что «множество людей будут проживать на одной территории».

Поскольку попечители фонда Пибоди были заинтересованы в наилучшем исходе своего социального эксперимента, они с крайней дотошностью подошли к процессу отбора жильцов. Лишь «самые достойные из неимущих представителей рабочего класса», отличавшиеся высокоморальными качествами и способные вносить еженедельную арендную плату, заслуживали право поселиться в новых домах. Отбор проходил строго. Каждый претендент обязан был предоставить характеристику от работодателя и тем самым подтвердить, что обладает стабильным доходом и «ничто в [его] поведении… не является препятствием к предоставлению [ему] жилищных льгот»[30]. Кроме того, попечители наносили кандидатам личный визит. При этом дисквалифицировали всех, кто оказывался «хроническим пьяницей» или имел проблемы с законом. Отказывали и тем, чей уровень жизни попечители сочли удовлетворительным, а доход – достаточно высоким. Также не попали в программу семьи, в которых было слишком много детей. Наконец, перед самым одобрением заявки все члены семьи будущего арендатора должны были предъявить доказательство, что им делали прививку от оспы.

В 1876 году семейство Николс признали идеальными кандидатами на проживание в Доме Пибоди на Стэмфорд-стрит. Попечители явились в их дом на Трафальгар-стрит и застали Уильяма, Полли и их троих детей умытыми, в лучших воскресных костюмах. В комнатах было подметено и прибрано. Никаких признаков падения морали и хронического пьянства проверяющие не обнаружили. В характеристике, предоставленной работодателем Уильяма – типографией «Уильям Клоуз и сыновья», находившейся прямо напротив ворот дома на Стэмфорд-стрит, – его описали как трудолюбивого работника и примерного семьянина. Поскольку одной из целей попечителей было обеспечение граждан жильем по месту работы, можно предположить, что фирма «Уильям Клоуз и сыновья» рекомендовала своим сотрудникам подать заявку в фонд Пибоди. Когда Уильям Николс поступил на работу в типографию «Уильям Клоуз и сыновья», предприятие имело весьма солидную репутацию. Платили Уильяму тридцать шиллингов в неделю. Помещение на Дюк-стрит состояло из шести наборных мастерских, где набирали шрифты, и двадцати пяти печатных машин на паровой тяге. Николс служил оператором печатного станка. К середине века в компании числилось более шестисот сотрудников. Именно в типографии «Уильям Клоуз и сыновья» были отпечатаны первые тиражи самых известных литературных произведений Викторианской эпохи, в том числе многие романы Диккенса, который наведывался на Дюк-стрит вплоть до своей смерти в 1870 году и правил гранки. Типография слыла надежной и уважаемой и дорожила своей репутацией, а сотрудники гордились тем, что работают на столь солидном предприятии. Даже наборщики в «Уильям Клоуз и сыновья» вплоть до конца девятнадцатого века приходили на работу в цилиндрах и крахмальных воротничках.

Всю свою жизнь Полли и ее семье приходилось ютиться в убогих старых домах, поэтому перспектива поселиться в новой, чистой, современной квартире на Стэмфорд-стрит, должно быть, несказанно радовала молодое семейство. Плита для приготовления пищи, работающий туалет в доме и отдельная комната, где можно развесить белье, не опасаясь того, что оно пропитается запахом дыма и покроется налетом сажи, – эти простые вещи казались супругам роскошью. Детям предстояло жить в отдельной комнате; у супругов появилась бы даже возможность уединения. Как и планировали попечители фонда Пибоди, новое жилье Уильяма находилось всего в паре минут от его конторы, и он мог приходить домой на обед. Работа, семья и соседи, здоровье, производство и моральное благополучие – все в этой картине соответствовало замыслам социальных реформаторов Викторианской эпохи.

Тридцать первого июля 1876 года Николсы заселились в квартиру № 3 на втором этаже корпуса «Д» по Стэмфорд-стрит. Впервые в жизни Полли предстояло жить отдельно от отца. Эдвард Уокер отправился жить к сыну и его молодой семье, занимавшей квартиру на соседней Гилдфорд-стрит. Новая квартира в Доме Пибоди – четырехкомнатная, просторная – принадлежала только Николсам.

За шесть шиллингов восемь пенсов в неделю обитатели дома на Стэмфорд-стрит получали совершенно новый, уникальный опыт проживания. В отличие от трущобного жилья, принадлежавшего частным собственникам, в Домах Пибоди действовали правила касательно чистоты и порядка. За их соблюдением следили комендант и привратники. Обязанность поддерживать чистоту в общих зонах ложилась на плечи жильцов: коридоры, лестницы и «клозеты» следовало подметать ежедневно до десяти утра; полы мыли раз в неделю, по воскресеньям. Детям разрешали играть во дворе, но запрещали баловаться на лестнице, в коридорах и прачечной. Сдавать квартиры в субаренду и использовать жилье для получения прибыли каким-либо другим способом было строго запрещено. Женщинам не позволяли «брать на дом стирку» – а у многих была мысль подработать таким образом, воспользовавшись большими чанами и тазами в коммунальной прачечной. Если жильцы нарушали правила, им грозили «выселением»[31]. Однако чаще всего правила соблюдались постольку-поскольку. Когда Дом Пибоди на Стэмфорд-стрит посетил журналист из газеты «Дейли телеграф», он обнаружил, что дети «играют в прятки в коридорах». Правда, он заметил, что дети казались весьма довольными и «несмотря на убогую одежду… большинство выглядели чистыми, опрятными, а волосы их были аккуратно причесаны». Комендант в беседе с журналистом сказал, что большинство новых жильцов принесли с собой дурные привычки, приобретенные за долгую жизнь в трущобах. Но вскоре они узнали, что соседи с неодобрением посматривают на их грязные окна и босоногих детей. «Беднякам хочется равняться на соседей», – заметил комендант. Другой посетитель обратил внимание на «цветы на всех подоконниках и ясные счастливые лица, выглядывающие из окон». В доме не было «дерущихся и скандалящих детей… пьяных женщин и отчаявшегося вида мужчин»[32]. По мнению коменданта дома на Стэнфорд-стрит, это объяснялось отсутствием поблизости пабов: женщины занимались хозяйством вместо того, чтобы напиваться. «Большинство мужей», замечал он, рады, что их жены не «перемывают косточки соседям» после пары кружек пива, а «смотрят за детьми и поддерживают чистоту в доме»[33].

Но, разумеется, как и везде, здесь тоже перемывали косточки соседям и периодически нарушали правила. Обитатели Дома Пибоди сталкивались с теми же жизненными трудностями, что и их соседи по ту сторону кованых ворот. Соседями Николсов по корпусу «Д» оказались люди самых разных профессий, с разной судьбой. Среди них были проводник, упаковщик, полисмен, несколько вдов, разнорабочий, грузчик, поденщица, плотник и многочисленные сотрудники фирмы «Уильям Клоуз и сыновья». Трое сыновей Корнеалюса Ринга, проживавшего на том же этаже в квартире № 2, бегали по коридорам вместе с сорванцами Николсов. Жена Ринга умерла при родах, и за старшими детьми и трехмесячным младенцем ухаживала его сестра. В квартире № 9 жила семья Уильяма Хэтчеса, в которой постоянно рождались новые дети. Их было уже шестеро – предел, свыше которого занимать квартиры в Домах Пибоди запрещалось. Правда, по соседству, в квартире № 8, жил холостой брат Хэтчеса, и «лишние» дети переселились к нему. К вдовам, проживавшим в здании,