Клык - Джеймс Паттерсон

— Минуточку, Макс. Не все так просто.

На физиономии у меня расцветает моя любимая ухмылка, типа «мне не терпится хорошенько накостылять тебе, голубчик». Жаль только, в карманах полно бекона — высыпется — грязищу разведу. Прислуге его сто лет ковры чистить придется.

— Макс, не горячись. — Ангел пытается схватить меня за руку. — Он ничего плохого нам делать не собирается.

— Ты это точно зна… — ядовито начинаю я и тут понимаю, что она-то уж точно знает. Примечаю у Дилана хорошо мне знакомое мгновенное напряжение каждого мускула и лихорадочно соображаю, насколько он тренирован в боевых единоборствах. Видать, сейчас мы этого малолетку проверим в действии.

— Ангел права, — быстро подтверждает ее слова профессор Г-Х. — Мои демонстрации страшно неловки.

— Демонстрации чего? — Я с трудом подавляю сарказм. — Того, как с минимальными усилиями быть посланным в нокаут?

— Нет, демонстрации чуда современной науки. Смотри.

И с этими словами он мгновенно закатывает рукав и делает себе укол. Ученый, экспериментирующий на себе самом, — это в моей практике что-то новенькое. Мне это даже нравится.

Проходит секунда, и он с расширившимися зрачками начинает жадно хватать ртом воздух. Чуть слышно застонав и слегка покачнувшись, он хватается за горло и оседает на стул.

Ангел ест банан и с интересом наблюдает за происходящим. «Что это?» — посылаю я ей мысленный вопрос.

Она оглядывается на меня и пожимает плечами: «Понятия не имею».

Похоже, придется здесь задержаться. Я в очередной раз усаживаюсь на место, наливаю себе очередную чашку кофе и кладу на блюдце сто двадцать пятую булочку.

Несколько минут Г-Х корчится и очумело раскачивается из стороны в сторону. Наконец ему удается выдавить из себя со свистом:

— Я сделал себе инъекцию редкого вируса. Приготовьтесь к экстремальной реакции моего организма.

— Чем только не развлекается это ученое племя, — замечаю я с притворной жизнерадостностью.

Со времен нашего лабораторного детства слова «редкий вирус» ассоциируются у меня с защитным костюмом индустриальной прочности. Так что, если честно, первое мое движение — уносить отсюда ноги, да побыстрее.

Г-Х нахмурился:

— Развлечение тут ни при чем. Все это делается во имя прогресса. А прогресс — вещь трудная и болезненная. Смотри.

На лбу у него выступили капли пота. Лицо стало красным, как помидор, но самое ужасное — на коже повсюду высыпали здоровенные гнойники — живого места не осталось.

Я рванула к двери:

— Ребята, делаем ноги!

— Макс, подожди, — хрипит Г-Х, — сейчас начнется чудо.

Почему я не взвиваюсь в воздух, это потому, что, во-первых, в шатре больно высоко не взлетишь. И, во-вторых, потому что, развернувшись, замечаю, что его язвы на глазах уменьшаются.

Такого я даже представить себе не могла.

Теперь он уже не хватает ртом воздух и потому более или менее в состоянии пуститься в объяснения:

— Попросту говоря, целый ряд моих органов и биологических систем, включая кожу, мозг, клетки крови, щитовидную железу и всю иммунную систему, начинают работать синхронно, анализируя вирус, вырабатывая белые кровяные тельца, и перестраивают работу желез внутренней секреции, чтобы ликвидировать вирус. Все это происходит практически мгновенно.

Я вспоминаю про тысячи больных беженцев в перенаселенном лагере.

— Ладно. Я понимаю, что все это может быть весьма полезно. В конце концов, доктора будут не нужны. Оно и к лучшему. Я докторам не больно-то верю. Особенно таким, как вы.

Г-Х улыбается:

— Вот именно. Ты, Макс, похоже, все схватываешь на лету. Когда начнется апокалипсис, докторов не будет. Как не будет ни больниц, ни поликлиник. Каждый останется один на один с темными силами природы. У которых будет только одна задача — истребить человечество. Ты понимаешь, Макс, что я имею в виду? Дай приведу тебе еще один примерчик.

И он хватает со стола нож для разрезания мяса.

Не дав мне опомниться, профессор Гюнтер-Хаген оттяпывает себе половину левого мизинца. Да-да, вы не ослышались — он самому себе отчекрыжил палец.

Ангел верещит, я ору, и даже сам этот сумасшедший вопит от боли. Потом он приходит в себя и рычит:

— Дети, не беспокойтесь, мои биологические восстановительные системы активизировали действие стволовых клеток,[10]и я могу приставить палец на место. — Сморщившись, он прижал отрубленный мизинец обратно на место. — Или — что еще более невероятно, — если вы останетесь здесь на несколько дней, вы увидите, что на месте отрубленного у меня отрастет новый палец.

— Вот это да! — только и могу выдохнуть я.

Дилан смотрит на все это чуть ли не со скукой. Видно, заново отрастающие конечности для него привычное дело, и там, откуда он явился, это происходит на каждом шагу.

Минуту спустя доктор поднимает левую руку и как ни в чем не бывало шевелит всей пятерней. Этот псих начинает меня всерьез беспокоить, и я осторожно принимаюсь пятиться к двери, пока ему не пришло в голову ринуться со шприцом или ножом на меня или Ангела.

Глаза у Ангела сияют от возбуждения. Вечно ей нужны острые ощущения. Вот в чем наша противоположность.

— О'кей, все понятно. Но как-то мне все это кажется не слишком правдоподобным. Зато чересчур подозрительно.

— Это почему же? — Г-Х с удовлетворением исследует свой заново приросший палец.

— Да потому что вы показали нам действие некоей супер-мега-мощной реакции. Если она может в одну секунду убить вирус, она и вас в одну секунду убить может? Случайно… Или не получится ли так, что вместо пальца у вас отрастет, скажем… ухо? Или звериный коготь?

Профессор нетерпеливо замахал руками:

— Конечно, есть еще всякие мелочи. Кое-что еще придется слегка усовершенствовать. Сверхактивный самоиммунный процесс — вещь рискованная. Ну… и другие есть тонкости. Не беспокойся, мы над ними работаем. А пока фармакология вполне справляется с побочными эффектами. Главное, как только мы разберемся со всякой несущественной мелочовкой, человечеству откроется мир небывалых возможностей.

«И невообразимого хаоса», — добавляю я про себя.

— Когда наступит апокалипсис, люди, возможно, снова будут жить в пещерах, — не может угомониться Г-Х. — За нами будут охотиться мутанты-людоеды. Мы даже представить себе не можем, что может тогда случиться. Человечеству необходима будет любая возможная защита, придется использовать все ресурсы, любой внутренний потенциал. Вот, Макс, что самое важное. Запомни, именно ВНУТРЕННИЙ потенциал. Спасение человека в его собственных внутренних возможностях.