Несокрушимый Арчи - Пэлем Грэнвил Вудхауз

— Вам — не знаю, но мне он не требуется, — сказал капитан. Арчи, хотя и испытал облегчение, все-таки подумал, что капитан мог бы выразиться повежливее. — Это не Лунн. И совсем на него не похож.

— Абсолютно нет, — от души согласился Арчи. — Это все ошибка, старый товарищ, как я пытался объяс…

— Не вмешивайтесь!

— Ладненько.

— Вы же видели фотографии в управлении. И начнете уверять меня, будто есть хоть малейшее сходство?

— С вашего разрешения, сэр, — сказал полицейский Кассиди, разморозившись.

— Ну?

— Мы подумали, что он переоделся до неузнаваемости.

— Вы дурак.

— Да, сэр, — кротко сказал полицейский Кассиди.

— И вы тоже, Донахью.

— Да, сэр.

Уважение Арчи к этому субъекту росло с каждым мгновением. Он, казалось, одним словом был способен усмирить этих массивных субчиков. Прямо история про укротителя львов! Арчи не терял надежды увидеть, как полицейский Кассиди и его старый однокашник Донахью послушно сигают сквозь обручи.

— Кто вы такой? — сурово спросил капитан, обернувшись к Арчи.

— Ну, моя фамилия…

— Что вы тут делали?

— Ну, это довольно длинная история, знаете ли. Не хочу вам надоедать и все такое прочее.

— Я здесь, чтобы слушать. Надоесть мне вы не можете.

— Чертовски мило с вашей стороны, — благодарно сказал Арчи. — Я хочу сказать, облегчает задачу и все такое прочее. Я вот о чем, знаете ли: до чего скверно себя чувствуешь, рассказывая чертовски длинную историю и все думая, не хотят ли те, которые слушают, чтобы ты завернул кран и убрался домой. Я хочу сказать…

— Если вы что-то декламируете, — перебил капитан, — так прекратите. Если вы пытаетесь объяснить мне, что делали здесь, говорите покороче и пояснее.

Арчи хорошо его понял. Безусловно, время — деньги, современный дух предприимчивости и все такое прочее.

— Ну, причиной был вот этот купальный костюм, знаете ли.

— Какой купальный костюм?

— Мой, понимаете. Аксессуар лимонного цвета. Довольно-таки яркий и тому подобное, но в подходящей обстановке не такая уж плохая штучка. Все, понимаете ли, началось с того, что я стоял на чертовом пьедестале или вроде того в позе ныряльщика — для обложки, знаете ли. Не знаю, приходилось ли вам самому так стоять, но спину сводит дико. Однако полагаю, это к делу не относится, даже не знаю, почему я про это упомянул. Так вот, сегодня утром он чертовски опоздал, а потому я вышел…

— Какого дьявола… о чем вы говорите?

Арчи посмотрел на него с удивлением:

— Разве неясно?

— Нет.

— Но про купальный костюм вы поняли, верно? Милый старый купальный костюм, его ведь вы усекли, э?

— Нет.

— Но послушайте! — вскричал Арчи. — Это немножко множко. Я хочу сказать, купальный костюм — это же, как говорится, добрая старая ось всего чертова дела, усекаете? Но про обложку вы поняли, а? Тема обложки для вас достаточно ясна?

— Какой обложки?

— Да для журнала.

— Какого журнала?

— Вот тут вы меня поймали. Ну, один из ярких журнальчиков, знаете ли, которые вы видите там и сям в киосках.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказал капитан, глядя на Арчи с недоверием и враждебностью. — И скажу вам прямо, мне не нравится ваш вид. Думаю, вы его приятель.

— Больше уже нет, — твердо сказал Арчи. — Я хочу сказать, что типчик, который заставляет вас стоять на пьедестале или вроде того до судорог в спине, а затем не является и бросает вас расхаживать по окрестностям в купальном костюме…

Возвращение к лейтмотиву купального костюма, казалось, подействовало на капитана наихудшим образом. Он побагровел.

— Вы пытаетесь втереть мне очки? Еще немного, и вы от меня получите!

— С вашего разрешения, сэр! — хором вскричали полицейский Донахью и полицейский Кассиди. На протяжении своей профессиональной карьеры они не часто слышали, чтобы у их начальника возникали намерения, которые бы они безоговорочно одобряли, но теперь, по их мнению, он высказался в самую точку.

— Нет, право же, мой дорогой старичок, я даже и не думал…

Он бы продолжил свою фразу, но в этот момент вселенной настал конец. Такое по крайней мере возникло впечатление. Где-то в непосредственной близости что-то оглушающе взорвалось, выбив стекла в окне, содрав потолочную штукатурку и отбросив его в негостеприимные объятия полицейского Донахью.

Три хранителя Закона и Порядка переглянулись.

— С вашего позволения, сэр, — сказал полицейский Кассиди, отдавая честь.

— Ну?

— Могу я говорить, сэр?

— Ну?

— Что-то взорвалось, сэр!

Эта информация, предложенная из самых лучших намерений, словно бы досадила капитану.

— Какого дьявола! А я, по-вашему, чем это счел? — осведомился он с заметным раздражением. — Это была бомба!

Арчи мог бы внести поправку в этот диагноз, ибо слабое, но притягательное благоухание чего-то алкогольного уже начало просачиваться в студию из дыры в потолке и перед его мысленным взором возник образ Д.Б. Уилера, нежно созерцающего свой бочонок накануне утром в студии этажом выше. Д.Б. Уилер захотел ускорить получение результатов, и он его ускорил. Арчи уже давно относился к Д.Б. Уилеру как к злокачественной опухоли на теле общества, но теперь был вынужден признать, что тот, бесспорно, оказал ему немалую услугу. Отвлеченные необоримой притягательностью недавнего происшествия, эти честные молодцы, казалось, полностью забыли про его существование.

— Сэр! — сказал полицейский Донахью.

— Ну?

— Он произошел выше этажом.

— Конечно, он произошел выше этажом. Кассиди!

— Сэр?

— Спуститесь на улицу, вызовите резервы и займите позиции у дверей, чтобы удерживать толпу. Сюда через пять минут нахлынет весь город.

— Да, сэр.

— Внутрь никого не впускайте.

— Будет сделано, сэр!

— Никого! Донахью, пойдете со мной. И пошевеливайтесь!

— Есть, сэр! — сказал полицейский Донахью.

Секунду спустя студия оказалась в полном распоряжении Арчи. Две минуты спустя он осторожно спускался по пожарной лестнице на манер метеором промелькнувшего мистера Лунна. Арчи видел мистера Лунна очень недолго, но и этого хватило, чтобы признать, что в некоторых критических ситуациях его действия были, безусловно, здравыми и заслуживали подражания. Элмер Лунн не был хорошим человеком, его этика была хлипкой, а нравственные начала неустойчивыми. Но когда он оказывался в опасном и малоприятном положении и требовалось смыться, ему не было равных.