Самый далекий берег - Александр Бушков

Кирьянов злился на себя – и уныло осознавал, что и этазлость была какой-то дохленькой, вялой, словно бы не настоящей. Как будто еголишили не только воли, но и особо сильных эмоций. Состояние было странное,очень непривычное, быть может, пугающее – но и страх этот опять-таки вялый,дохлый…

Рядом пошевелился прапорщик Шибко – наградил же Господьфамилией! – повернул к соседу гладко выбритую физиономию, классическую ряшкуобразцового солдатика с казарменного плаката – в меру одухотворенную знаниемустава, в меру смазливую, в меру мужественную. Усмехнулся:

– Сердитесь, товарищ подполковник?

– С чего бы вдруг? – ответил Кирьянов тоном,который старательно пытался сделать нейтральным, но не мог определить,насколько это удалось.

– Сердитесь, – убежденно сказал прапорщик. –Только я тут ни при чем, честное слово. Прапорщик – он всегда ни при чем ивсегда при ком-то… Мне поручили – я исполнил. От и до, от сих и до сих…

– Значит, все-таки Чечня?

– Да ну, с чего вы взяли? Скажете тоже… Тихое местечко,не сойти мне с этого места, не дослужиться мне до старшего прапорщика. Покой ибезветрие, тишина и симметрия… И никаких боевых.

– А зачем там пожарный?

– Там же кислород, – сказал прапорщик Шибко.

– В баллонах?

– Нет, в атмосфере, – ответил прапорщик без тениулыбки. – В надлежащей пропорции. А если имеется кислород в надлежащейпропорции, теоретически в любой момент и в любом месте может произойтинепредсказуемое окисление кислорода, именуемое в просторечии загоранием. Или,как правильно, возгоранием? Отсюда логически проистекает необходимость вприсутствии пожарного. Убедительно?

– Весьма, – сказал Кирьянов ему в тон. – Вы,часом, не философский кончали?

– Бог миловал, – сказал прапорщик Шибко. –Ничего я не кончал. Если и кончал, то не «что», а «где». На бабе. Проститесолдафона за хамские каламбурчики, уж каков есть… Вася, давай прямиком вворота.

– А то я не знаю… – проворчал под нос водительВася, почти такой же рослый и широкоплечий, со столь же плакатной физиономиейотличника боевой и политической подготовки.

И недрогнувшей рукой направил машину прямо на серые высокиеворота в высоченной бетонной стене – не снижая скорости, небрежно держа рульодной правой.

Кирьянов невольно зажмурился, открыл глаза, дернулся было –но в следующий миг, когда меж радиатором уазика и крашенным в серое железомоставалось не более полуметра, ворота проворно распахнулись, словно двери сфотоэлементом в московском аэропорту, и машина пролетела внутрь.

– Шуткуешь, Васючок, – недольно сказалШибко. – Если какой попутчик, не ровен час, обкакается – не сносить тебебуйной головы… Гарантом буду, загоню в самую гнусную дыру, какая толькосыщется. Вы как, товарищ подполковник?

– Не дождетесь, – сердито сказал Кирьянов.

– Молодой он еще. Выпендривается.

– Я понимаю.

– Вот и ладушки. Вася, давай к ангару.

– А то я не знаю… – проворчал водитель, крутоповорачивая влево.

Они неслись по бетонке, расчерченной на аккуратные огромныеквадраты, далеко огибая стоявшие стройной шеренгой разнокалиберные самолеты, всторону низких обширных ангаров, где Кирьянов, летавший из аэропорта раз сто,ни разу не бывал, как и любой из пассажиров, знакомых лишь с немудрящиммаршрутом «накопитель – трап». Несмотря на дурное настроение, ему сталопо-настоящему любопытно – всегда интересно, когда знакомое место открывается снеожиданной стороны и ты оказываешься там, где посторонним вход воспрещен…

– Сигнал! – менторским тоном напомнил Шибко.

– Да знаю я…

– Мы уже где? – В голосе Шибко звенел металл.

– В зоне…

– Тогда?

– Есть – сигнал! – уже ничуть не придуриваясь,вполне уставным тоном рявкнул Вася, посуровев плакатной физиономией.

И одним пальцем перекинул вверх какой-то тумблерчик справа.Кирьянов ожидал воя сирены, какого-то иного звука, но ровным счетом ничего непоследовало, что ничуть не озаботило ни прапорщика, ни водителя. А значит,некий сигнал все-таки был, неслышимый и невидимый.

Машина, не снижая скорости, как давеча перед воротами,неслась прямо к стене огромного ангара – серой, гофрированной, тусклопоблескивавшей. На сей раз Кирьянов сохранял полнейшую невозмутимость иправильно сделал: вновь в последний миг с поразительной быстротой разъехались встороны две серые полосы, уазик проскочил внутрь, замер в лихом развороте безмалейшего скрипа или писка тормозных колодок – положительно, генеральскаятачка…

Вася выключил зажигание, откинулся на спинку сиденья с видомрасслабленным и равнодушным. Кирьянов откровенно огляделся, но вылезать неспешил, равняясь на прапорщика. Не хотелось унижать себя лишней суетой, он итак пока что представления не имел, куда его везут и чего от этих сборовследует ожидать.

Машина стояла в огромном зале – в длину и ширину метров неменее ста. Металлические перекрытия под потолком, голые стены, гирляндыпогашенных ламп, какие-то полосы и стрелы на дырчатом железном полу, белые,синие и желтые. Дневной свет проникал внутрь сквозь окна под самым потолком,больше похожие на амбразуры, но его было достаточно, чтобы рассмотреть:огромный ангар пуст, если не считать их уазика, а также «ГАЗ-66» со стандартнымармейским кузовом-будкой и черной «Волги» с местными номерами. Обе машиныразместились чуть поодаль, и людей возле них не видно.

Потом они появились, двое, из неприметной серой двери вдальнем углу ангара, уверенно направились к «Волге». Ну конечно, именно кчернолаковой «Волге» последней престижной модели, а не к прозаическому работяге«газону» должны были направиться такие двое – неуловимо схожие сытостью,гладковыбритостью, вальяжностью лиц, несомненные начальники средней руки,этакие цивильные полковники, а то и генерал-майоры, в дорогих костюмах, пригалстуках и кожаных папках.

Один уселся за руль, другой устроился рядом с ним понеистребимой привычке советского чиновничества, свято полагавшего, что самоепочетное место в машине как раз обок водителя, хоть весь мир испокон вековпридерживался на сей счет противоположного мнения. Мягко мурлыкнул двигатель, итут же, словно подсмотрев и подслушав, откуда-то из-под высоченного потолкадинамик сообщил приятным женским голосом:

– Машина два-пять-три, проезжайте на стартовую.

И тут же в стене распахнулись ворота, куда «Волга» въехаланеспешно и плавно – судя по уверенности сидевшего за рулем, этот путь онпроделывал не впервые. Прежде чем створки сошлись, Кирьянов успел разглядеть заними переплетение каких-то оранжевых труб и концентрические желтые круги наполу.

Кирьянов сидел неподвижно. Коли уж сложилось так, чтопришлось подчиняться прапорщику да вдобавок чужому, не следовало терять лицо,суетиться, задавать вопросы. Достаточно и того, что подполковник, пребывавший всвоей системе на приличной должности, плелся за этим Шибко, как тот щенок наверевочке, так и не возразив ни разу в ответ на навязанные без его хотенияправила непонятной игры…