Мертвым вход разрешен - Наталья Тимошенко

Так и получилось, что закоренелая сова Максим Рейхерд, который в рабочие дни еще кое-как заставлял себя лечь не позже двух ночи, чтобы явиться в офис часам к десяти, в отпуске дал себе волю и ложился в пять, в шесть, иногда в семь утра. Телефонный звонок не напугал его, скорее вызвал раздражение. Вот бывают же люди, которые звонят другим тогда, когда им удобно!

– Максим Сергеевич Рейхерд? – раздался в трубке немного уставший женский голос. – Из гатчинской больницы вас беспокоят. Не переживайте, с вашим сыном все хорошо, но он у нас.

– Сыном? – переспросил Максим, нахмурившись.

– Его сбила машина, но он практически не пострадал, ушиб руки, есть подозрение на сотрясение мозга, но…

– Погодите, – перебил Максим, поскольку женщина явно не обратила внимания на его удивленный тон. – У меня нет сына, вы ошиблись номером.

Женщина на секунду зависла, а затем спросила уже чуть настороженно:

– Но вы же Максим Сергеевич Рейхерд?

– Да, но сына у меня нет.

– Но он назвал ваш телефон и ваше имя.

– Это какая-то ошибка, уверяю вас.

– Как это может быть ошибкой, если совпал и номер и имя? – начала злиться женщина. Очевидно, она придумала себе свою историю развития отношений в семье бедного ребенка, потому что дальше заявила: – Не хотите заботиться о сыне, так и скажите! Только дайте номер телефона его матери, пожалейте ребенка! Иначе я позвоню в опеку, и дальше разбирайтесь с ними. Поверьте, легко не будет!

Максим тоже разозлился. Как он может дать номер телефона матери ребенка, который не имеет к нему никакого отношения?

Или имеет? Саше он никогда не изменял, но до нее у него были девушки, и не всегда он был осторожен. Что, если одна из них родила от него ребенка, ему ничего не сказала, зато от сына скрывать не стала? Это было глупо на его взгляд, потому что с него можно было поиметь неплохие алименты, да и не стал бы он отказываться от сына. Детей он любил и хотел, а Саша не могла их ему дать. Но это на его взгляд, кто знает, как смотрела на все девушка? Возможно, у нее были причины скрывать от него ребенка.

В любом случае, ошибка это или нет, Максим не хотел, чтобы родители мальчика имели проблемы с опекой. Лучше разобраться со всем на месте, опросить ребенка, тогда все прояснится.

– Куда ехать? – вздохнул он.

– Вот так бы сразу! – не удержалась женщина. – Гатчинская клиническая больница, детское отделение. Приезжайте сейчас, вас пропустят.

Максим сбросил звонок и посмотрел в окно, за которым из-за низких туч и моросящего дождя так и не рассвело. Самое время совам ложиться спать, но ему, кажется, сегодня не придется.

* * *

В Гатчину он добрался к половине седьмого утра. В маленькой местечковой больнице не было пункта охраны или пропускной системы, входную дверь просто запирали. Выбирая между наведаться в приемный покой или позвонить на номер, с которого звонили ему, Максим выбрал последнее. Женщина заявила, что сейчас подойдет, и действительно открыла дверь минут пять спустя.

Звонившей оказалась невысокая полноватая врач лет шестидесяти, представившаяся Еленой Петровной. На Максима она смотрела с неодобрением, явно придумав за эти полтора часа все подробности его семейной жизни, в которой не нашлось места ребенку, и эти подробности были не в его пользу. Оправдываться он не собирался.

– Мальчик держится бодро, – тихо говорила женщина, ведя его по полутемным коридорам больницы. – Но все равно немного растерян, вы должны понимать, ему же всего семь.

Максим рассеянно кивнул, почти не слушая, что ему говорила врач. Семь? Значит, он родился году в две тысячи восьмом – девятом, то есть практически перед тем, как он женился на Саше. Или даже когда уже был женат. С Сашей они начали встречаться, если это так можно назвать, в феврале, а поженились уже в июне. На тот момент они были знакомы четырнадцать лет, а потому в долгих ухаживаниях и притирках друг к другу не было нужды. Просто она однажды пришла к нему за помощью, да так и осталась у него жить, а через четыре месяца они пошли в загс. А до нее он два года встречался только с одной девушкой – Викой. Значит, если этот мальчик на самом деле его сын, то родить его могла только Вика. Максим даже понимал, почему она ничего не сказала ему о ребенке.

С Викой они расстались буквально за пару недель до того, как к нему переехала Саша, и свои отношения с последней он не скрывал. Если Вика узнала о беременности, когда он уже собирался в загс, то запросто могла обидеться и не сказать. В этом была вся Вика: диснеевская принцесса, которую следовало добиваться каждый день, носить на руках и не сметь смотреть в сторону других женщин, даже если ты просто хотел взглянуть в лицо водителю, который запер твою машину, а им оказалась женщина. Собственно, поэтому они и расстались. В деньгах Вика не нуждалась, ее родители были достаточно обеспечены и без памяти любили единственную дочь. Наверняка и внука вниманием не обделяли.

Они поднялись на третий этаж, и врач остановилась у первой двери по коридору.

– Вы идите, а я пока подготовлю документы на выписку, – велела она. – Вы же его сейчас хотите забрать?

Она сказала это таким тоном, что другого варианта ответа, кроме как «да», не предполагалось. Максим и кивнул. Где-то дома у него был номер Вики, заберет мальчишку и позвонит ей. Раз уж теперь он знает о сыне, отказываться от него не станет.

Едва только увидев мальчика, Максим сразу понял, что это на самом деле его сын. Не нужно быть особенно наблюдательным, чтобы увидеть сходство: у ребенка были его волосы, его цвет глаз, форма лица. Черт, надо было выяснить у врача, как его зовут. Спрашивать у малыша как-то неудобно. Впрочем, у врача было еще неудобнее, она бы его точно взглядом испепелила.

– Папа! – бросился к нему мальчик, едва только увидев его.

Максиму ничего не оставалось, кроме как раскрыть для него объятия, хотя такая реакция удивила едва ли не больше, чем сам факт существования сына. Похоже, Вика не только рассказывала ему об отце, но еще и фотографии показывала, раз он сразу его узнал. Странно только, что мальчик так повел себя с человеком, который пусть ему и отец, но по сути чужой человек, с которым они никогда не встречались. Впрочем, вскоре он догадался, что произошло.

– Прости, что вышел за ворота, – частил ребенок, крепко-крепко обхватив его руками. – Я не хотел, честно. Я не знаю, как это получилось, я не хотел тебя ослушаться.

Похоже, врач была права: мальчик на самом деле получил сотрясение мозга, и в его голове некоторые события претерпели изменения. Вполне возможно, Вика так часто и много рассказывала ему об отце, что детская психика считала того практически знакомым человеком, а сейчас он просто-напросто спутал события и перенес их с матери на отца.

Версия даже самому Максиму казалась несколько притянутой за уши, но ничего более правдоподобного он придумать не мог. Разве что это он ударился головой и напрочь забыл о существовании собственного ребенка.