Холодный ветер перемен - Дмитрий Валерьевич Иванов

приеду через год или два, сейчас тебе контакты выпишу, и ты свои дай.

Обмениваемся контактами, и парень ещё раз меня удивляет. Среди его данных есть номер сотового! телефона его родного брата, живущего в Финляндии.

— Неужели у них уже работает сотовая связь? — вырвалось у меня.

— Давно уже, ещё в семьдесят восьмом году всю Финляндию покрыли связью, сто процентов! А недавно мне брат говорил, что у них в компании уже тридцать тысяч абонентов. Брат у меня как раз в АРП работает. Я их акции думал купить. С семьдесят первого года они работают, но у нас в Дании только пять лет, как эта связь появилась, дорогая-я-я, — выдаёт расклад парень.

А что, сотовая связь — тоже хорошее вложение денег, только не помню операторов тех лет никаких. Зато помню, например, финский «Нокиа»! «Есть или нет сейчас эти телефоны, интересно?» — размышляю я. Фотку Горбачева, звонящего из Финляндии по сотовому министру связи в Москве, я видел!

— Фирма «Нокиа», которая выпускает телефоны. Это, наверное, перспективная тема, — советую я.

— Да, у брата тоже «Нокиа», — важно соглашается Мирослав. — Слушай, а вы в СССР неплохо разбираетесь в новинках! Даже и не думал!

— У нас советских и собственных новинок дофига, — хлопаю по плечу парня я. — А сколько сотовый телефон стоит, такой, как у брата?

— Двадцать четыре тысячи марок, это около пяти тысяч долларов, — быстро отвечает Мирослав.

— Жуть! — честно признаю я.

— Ладно, мне идти работать надо! Дай я тебе ещё фамилию напишу свою, и парень дописывает в моем блокноте — «Клозе».

Он ушёл, оставив меня в размышлениях. А ведь в моем мире был известный футболист Мирослав Клозе, но это не он точно! Не похож на него, да и тот лет на десять моложе! Выкинув из головы паникёра-экономиста, замечаю в фойе гостиницы вчерашнего фоткора.

— Я тебе принёс, что обещал, — заговорщицки говорит он, протягивая плотный конверт и принимая от меня протянутый полтинник.

— Штыба, что в конверте? — внезапно слышу я голос КГБшника за спиной, и его суровая, и, как водится, чистая рука вырывает у меня конверт.

Глава 6

С трудом удержавшись от ответа «золото, брильянты», отвечаю:

— А вы посмотрите сами, Антон Петрович.

Не сомневаясь, тот открывает конверт и достает оттуда пару газет — старую, уже пожелтевшую, и новую, еще пахнущую типографской краской. Следом извлекает несколько фото и застывает в злобном оскале — так скалится мировой капитализм на плакатах советского агитпропа.

— Это что за поклёп! Специально меня подставить хочешь? Не ожидал такого от комсомольца! — яростно ткнул в верхнее фото мужик.

Мд-а… Фото вышло у мастера фотографии неудачное. Неудачное для нашего куратора от КГБ, зато я там выгляжу как картинка — взгляд светлый, одухотворенный, само лицо выражает стойкость и презрение к смерти, спина прямая, руки сжаты в кулаки. Я стою перед памятным камнем нашим солдатам и видно, что я достоин их памяти! А вот Антон Петрович, попавший в кадр с краю, выглядит непрезентабельно. Камера поймала момент, когда тот, подленько улыбаясь, смотрел на ноги толстоватой фрау лет так под полтинник. Контраст с моим выражением лица разительный.

— Я в первый раз фото вижу, — сразу отметаю подозрения я.

Эрик пытается говорить по-датски, потом на плохом английском, а потом уже на понятном мне и ему немецком языке:

— Я не фотографировал товарища!

— Отрежем край, будет фото и вам, и мне, — щедро предлагаю я, не переводя фотографу.

— Ладно, отрежем так отрежем, а это что у тебя? — «молчи-молчи» смотрит дальше.

Там всё пристойно! Я на фоне обоих памятников.

— А камень зачем сфотографировал? — особист всё пытается найти криминал в снимках.

— Там имя деда моего школьного товарища. Не вру, всё так! — поясняю я.

Ещё раз недоверчиво глянув на меня, Антон Петрович стал просматривать газеты. Сначала старую. На ней строй советских солдат-победителей, вдоль которого идут какие-то важные персоны — женщина и неизвестный иностранный военный, «конвоируемые» советским генералом сзади.

— Кронпринц Фредерик, кронпринцесса Ингрид с командующим советскими войсками на Борнхольме генералом Ф. Коротковым обходят строй советских войск (Аллингё, июнь 1945 г.), — зачитывает надпись к фото Эрик, заметив интерес к снимку.

Петрович благосклонно кивает и смотрит следующую газету. А там строй наших моряков, и мы с дипломатами в качестве зрителей. КГБшник опять попал в кадр, но тут он уже не скалится, а имеет скорбное выражение лица. Видно — коммунист отдаёт память погибшим солдатам. Красавец! А я ехидно предполагаю про себя, что потерянного брелока ему жалко.

— Свежая? А где купить можно? — тут же вскинулся «красавец», обращаясь к Эрику.

Перевожу сразу уже ответ, ведь Эрик понял вопрос и отвечает, пряча улыбку в седых усах:

— В любом киоске!

Всё, я стал неинтересен Антону Петровичу. Тот пулей метнулся за деньгами, очевидно. Вопрос только в том, сколько он экземпляров газеты купит?

А я иду на тренировку. В отеле имеется свой спортивный зал, жаль без мешков, но ничего — работаем по воздуху.

— Это ты хорошо с фото придумал, — пыхтит рядом Цзю.

Он тоже внимательно рассмотрел фото в газете и порадовался, что и его физиономия в кадре — полголовы, но все же! Сказал, тоже купит газету для своих. Наивный. Особист скупит все номера в округе.

— А с этой твоей, с первого этажа, у тебя как? — опять отвлекает от тренировки Костян.

— Не моя она, за ней Мирослав бегает, — разочаровываю я друга.

— А-а-а, я-то думал, ты с ней уже это … совокуплялся, — разочарованно заметил Цзю.

— Что за слово такое придумал? Есть же другие обозначения этого процесса, — поморщился я. — А с чего так решил?

— Так этот наш физиотерапевт, Антон Петрович, спрашивал у меня — дошло у вас с этой девушкой дело до кровати или нет?

— Кто? Какой он, в пень, физиотерапевт, Костя! Это куратор от КГБ. И что ты ему ответил? — я аж выронил скакалку из рук от таких новостей и от Костиной наивности.

— Правду — ничего не знаю! — гордо отвечает тот. — А если бы и совокуплялись, то всё равно не сказал бы!

— Черт! Забудь это слово, ты его на уроке биологии слышал? — опять поморщился