Полководец поневоле - Дмитрий Викторович Распопов

меня не было рядом. Плечи расправлены, взгляд свысока, спокойный и уверенный голос, так что все просто летали, а не бегали, на кого он обращал взор, а золотой жезл в его руке вкупе с поясом центуриона только добавляли ему авторитета.

— Будущий визирь, — с гордостью сказал я, обращаясь к Бенермеруту.

Тот склонил голову.

— Его величество вправе будет это решать…

Он дальше замолчал, но я и так это понял.

— Когда стану полновластным царём Бенермерут, разумеется, — ещё тише закончил я.

Мужчина остро посмотрел на меня и кивнул.

Тут нас заметили центурионы и развернувшись подошли ближе. Рехмир несмело мне улыбнулся, когда я поприветствовал его и поинтересовался, как идут дела у нашего нового трибуна.

— Утром я поговорил с Небсением, знаю размер казны, исходя из этого мой царь и планирую обеспечение огромного войска, — ответил он, склонив голову, — эти новые монеты Его величества, просто чудо! Легко и просто рассчитываться за любые объёмы! К тому же золото все берут с огромным удовольствием!

— Главное не забудь, что с теми, кто их будет потом сминать, мы не будем иметь дел, — напомнил ему я.

— Конечно мой царь, — поклонился по старой привычке он, — я помню это.

— Что там с музыкантами?

— Я уже поговорил с главами семейств, сопровождающих войско по городам, — ответил он, — они предложили вариант, что закупать вино и хлеб будут они сами, от нас лишь оплата. Я согласился, если качество не будет снижено, поэтому уже к обеду они принесут свои варианты.

На моём лице сама собой растянулась улыбка. Работа с Рехмиром была одним удовольствием.

— И да, мой царь, я отправил гонца в Фивы, к дяде, — вспомнил он, — есть на примете хороший парень в твои личные писцы, хочу чтобы дядя подтвердил верность Его величеству и заодно переговорил с его семьёй.

Стоявшие рядом центурионы так же, как и я охреневали от его активности и той кучи дел, какую он успел совершить за утро, пока нормальные люди ещё спали.

— Отлично трибун, — я постарался снова вернуть на лицо спокойное выражение, — не буду тебе больше мешать.

— Мой царь, — склонил он голову, вслед за ним это движение повторили центурионы и я поехал обратно к дому, с полным осознанием того, что с его присутствием рядом, мне в общем-то и не нужны будут другие военачальники, буду взаимодействовать напрямую с центурионами и им самим. Вот только осталась всего одна задача, которую нужно было решить. Рехмир для неё не годился, поскольку она относилась напрямую к военному делу.

— Слушай Бенермерут, поспрашивай пожалуйста у легионеров, — обратился я к человеку, стоявшему рядом со мной на колеснице, — может кто знает, как найти того смышлёного предводителя работорговцев? Неси кажется его звали.

— Мой царь, не нужно даже спрашивать, — хмыкнул тот, — Его величество же ещё в походе приказал мне за ним присматривать, так что я перед расставанием поговорил с ним и узнал, где они планируют быть после той работы.

— Да? — удивился я, — и где же?

— В одном из следующих городов, который будет у нас на пути — Абидосе, — с лёгкой улыбкой ответил он.

— Чудесно Бенермерут, — я улыбнулся вслед за ним, — отправь гонца к нему, чтобы он выступил нам навстречу с теми людьми, что ему лично преданы. У меня будет для него предложение.

— Да мой царь, конечно, — склонил голову Бенермерут.

***

Рехмир оправдывая возложенные на него надежды, разобрался в поставках, логистике, а также учёте за три дня, после чего сказал мне, что мы можем выступать, чтобы он потренировался ещё и в походе над этим. Я, счастливый оттого, что обеспечение войск переложил целиком на него, тут же согласился и уже следующим утром после разговора, легионы выступили из города, оставляя его погрязшим в грязи, человеческих испражнениях и пьянстве, зато со счастливым народом, которому ещё только предстояло протрезветь и понять, что халява с бесплатной едой и вином закончилась.

Поскольку Меримаата больше рядом не было, я сам теперь правил колесницей, я стоявший рядом Рехмир пытался сделать сразу две вещи: не свалиться с неё и рассказывать мне о нововведениях, которыми он упростил себе и войску жизнь.

— Мой царь, — воодушевлённо вещал он, — это оказалось куда проще, чем управлять большим поместьем, особенно когда у тебя под рукой вооружённые люди. Одно моё слово и сотня хмурых легионеров с оружием меняют к тебе отношение любого человека!

Я рассмеялся от его последних слов.

— Ты ещё увидишь Рехмир, на что способны двадцать тысяч хмурых солдат с оружием, — уточнил я, показывая на войско, которое вытекало из города, сразу перестраиваясь в походные колонны.

— Я впервые вижу в одном месте столько много воинов, — признался он, — и даже моему непосвящённому взгляду видно, что они грозная сила, мой царь.

— Это так Рехмир, — согласился я с гордостью смотря на своё творение, — а станет войско ещё сильнее, как только пройдёт модернизацию.

— Что хочет сделать мой царь? — спросил он и мгновенно смутился, — если это конечно не секрет.

— Не от тебя мой друг, — улыбнулся я, — фиванские семьи готовят мне новое снаряжение и оружие, оно усилит мою армию.

На его лоб набежали морщины.

— Что такое? Чего ты морщиться? — поинтересовался я.

— А сколько оружия собирался сделать мой царь? — осторожно поинтересовался он.

— На всё войско, а что? — начал беспокоиться уже я.

— Мой царь, я могу конечно многого не знать, но это огромное количество материала и тем более задействованных ремесленников, — задумчиво сказал он, — это сильно бы поменяло текущий рынок и распределение цен на услуги ремесленников. Однако я не помню, чтобы что-то подобное было в столице или её окрестностях. Наоборот, с огромным потоком рабов на рынки, цены на услуги ремесленников только снижаются.

Тут моё настроение стало портиться, особенно потому, что это было вторым звоночком, после того, что мой дворец никто не собирался из моих фиванских партнёров строить. Повернувшись, я позвал Бенермерута. Когда тот подъехал, я приказал ему.

— С гонцами и колесницами у нас конечно последнее время негусто, но съезди пожалуйста в Фивы, узнай у Усерамона, был ли за эти месяцы спрос на дерево, кожу, ткань в больших количествах, а также привлекались ли рода ремесленников к большим заказам.

Бенермерут склонил голову и развернул свою колесницу.

— Хопи, пошли с ним десяток, — показал я рукой на воспитателя.

Центурион махнул рукой и от моего охранения отделилось нужное количество, занимая место за его колесницей. Бенермерут поблагодарил меня за заботу поклоном и повернувшись, направил свой транспорт в сторону столицы, которую мы пропустили в своём походе по египетским городам.