Операция «Антитеррор» - Сергей Самаров

– Возьми в серванте стакан. – Подполковник привык командовать. Правда, когда мы служили вместе, я был старше его по званию. Он позже успел меня обогнать. Если бы не реформы в армии, то я был бы уже, пожалуй, полковником. Выше в спецназе ГРУ не прыгают. У нас и всем спецназом полковник Манченко командует. Такая уж должность. Кому-то генералов дают за сидение в финансовых и в строительных частях, а боевым – не положено.

Я принес себе стакан и только тут обнаружил, что на столе стоит только один – перед хозяином.

– А он?.. – Я кивнул в сторону священника.

– Переживет. Он сегодня у меня «штопором» работает. Вот твою бутылку откроет, посидит еще, подождет, глядишь, мы надумаем новую взять. Если не надумаем, то я его отпущу с богом.

Вообще-то я уже уловил настроение Проханова. На него напал кураж. На это всегда приятно полюбоваться. С одной стороны, я был и не против подыграть ему, с другой – хотелось поговорить, пока он совсем не опьянел. Хотя, насколько я помню, в выпивке подполковник что молодой дубок. Крепок чрезвычайно. Со взводом пехотинцев потягаться может.

– Я вообще-то к тебе, честно говоря, по делу. Может, отпустим отца Артемия?

– А ты знаешь, кто это вообще такой? – у Лени начался завод. Я заподозрил, что он скоро обвинит молодого попенка в чем-нибудь несусветном.

– Откуда мне знать...

– Тогда я сам тебе представлю. Это любовник моей новой жены.

– Ну что ты, Леонид... – попытался поп возразить.

– Молчать, когда старшие по званию говорят, – рявкнул подполковник, выпрямляясь на стуле. – Представляешь, был в нашем ЖЭКе то ли слесарь-сантехник, то ли слесарь-гинеколог, я так и не разобрал. Молодой, но пьяница. Унитазы прочищал и на бутылку за это с хозяев стрясал. Потом поступил в какое-то поповское училище, месяцев семь или восемь отучился и стал попом. Теперь его можно звать исключительно отцом Артемием. Иначе он обижается. И в благословении, зараза, откажет. Вот я и зову. Исключительно уважительно...

Леня налил себе и мне, поднял стакан:

– Ну, с богом... – и опрокинул в рот быстро, как перед атакой.

– Чин-чин, за спецназ, – выложил я запоздалый тост.

– И представляешь, этот вот, еще когда слесарил, еще когда от него на неделю вперед дерьмом попахивало, к моей под юбку все лазил. Она сама рассказывала. Да и теперь все в гости зайти норовит. Особенно когда меня дома нет. Я же сейчас по ночам дежурю через двое суток на третьи. Устроился тут рядом. В детский садик. Я вот спрашиваю у отца Артемия, зачем ходит, а он и сам не знает. Поговорить, наверное, на богоугодные темы. Знаешь, как они любят духовные беседы. Ох и любят... А я потом прихожу, а мою бутылочку припасенную уже кто-то выжрал.

Он налил еще.

– А недавно вот рассказывала одна подруга жены. Пришла она в церковь на исповедь. Ис-по-ведь! Понимаешь? Таинство и прочее... Душу человек открывает. А там стоит очередь. Друг друга в спину толкают. И этот преподобный хрен исповедь принимает полулежа на скамейке. Встать не может. С вечера не оклемался... Что прикажешь с таким батюшкой делать?

– А что с ним надо делать? – Я уже понял, что надо дать Лене выговориться.

– Воспитывать. Вот он сегодня пришел якобы ко мне. На самом деле просто не знал, что моя уехала. Попросил на бутылку до понедельника занять. Я его и послал в магазин. А теперь заставил сидеть и смотреть, как пьют настоящие мужчины.

Ситуация мне понравилась. Но...

– Отпусти его с богом... – попросил я и поймал благодарный взгляд священника. – Очень уж мне его морда надоела.

– Понял. А ты – понял? – Убедительный взгляд в сторону попа. – Мотай, холера, отсюда... По случаю прихода хорошего гостя я сегодня добрый. Следующий раз у меня появишься, твоей бородешкой унитаз чистить буду.

Бедный отец Артемий так и сорвался со стула.

– Чепчик не забудь. – Подполковник достал из-под своего костлявого зада измятую шапочку и выбросил в коридор.

Отец Артемий не стал, похоже, вызывать лифт и, как бегемот, затопал бегом вниз по лестнице.

– В магазин понесся... – изрек пророческим тоном Леня.

– У тебя, господин подполковник, – засмеялся я, – появились садистские манеры. Человек, наверное, с похмелья мучился, пришел к тебе с чистой душой, а ты его...

– Мне просто горько. За жизнь такую горько. За всех горько. И за тебя тоже горько. Как тебя из армии выбросили? Командира одного из лучших батальонов – и под сокращение с чьей-то дурной руки. И за себя обидно. За что, спрашивается, я руку потерял? Для кого старался, страдал? Для чего жизнью рисковал? Чтобы эти малограмотные ублюдки за мой счет жили? И других бы заставляли жить, как им удобно?

– Что ж, я тебя понимаю, – согласился я. – Справедливости в жизни и мне хочется.

– А кто их настоящей жизни учить будет, кроме старого опытного вояки... Не в ихнем же училище... – Леня не мог уняться, пока рука не дотянулась до стакана. И только опорожнив его, перевел дух.

– Вижу, какой из тебя учитель получился... – мне было откровенно весело. Так весело, что и я еще выпил, хотя знал, что возвращаться придется за рулем.

– Учитель... – вдруг, в противоположность моему веселью, помрачнел подполковник и потрогал синюю щеку. – Учитель, мать ее за ногу...

– Это тебя кто – не ученики случайно? – поинтересовался я снова. – Или воспитанники детского сада, в котором дежуришь?

Он вдруг рассмеялся совсем трезво. Быстро умеет Проханов переходить от мрачности к веселью. И иногда мне кажется, что он умеет трезветь усилием воли.

– Все равно не поверишь.

– Расскажи. Вдруг да...

– И смех и грех, честное слово. Сижу дома, никого не трогаю. И даже, представляешь, не выпил, на дежурство вечером надо было заступать. А к работе я, как к службе, строго... Звонок, значит, в дверь. Открываю. Стоит девчонка...

Замок ставили те парни, которым новая жена, едва появившись в этой квартире, заказала металлическую дверь. И они, естественно, подумать не могли, что ставить надо такой, с которым легко мог бы справиться однорукий человек. Однако жене требовался замок повышенной секретности. Товар, которым она торговала на базаре – кофточки, юбки, блузки, – хранился дома. Вот такой заковыристый замок и поставили. Снаружи-то еще ладно – открывается двумя ключами, но, по крайней мере, строго последовательно, без суеты и напряжения. Один ключ повернул, потом другой. Главное, если сильно пьяный, не спутать, каким ключом пользоваться первым, каким вторым. А они очень похожи. Изнутри же требовалось отжимать одновременно две пружины. Культя подполковника с трудом и с болью втискивалась в промежуток между рычажком, который следовало отжимать, и металлическим же усиленным косяком. Здоровой левой рукой приходилось поворачивать дверную ручку. При этом руки держать крест-накрест, что тоже не всем удобно.