Ева. Колыбельная для Титана - Инна Георгиева

— С чего это ты командуешь?! — возмутился, делая большие и страшные глаза. — Мы с тобой, если память не изменяет, расстались, и у тебя больше нет никаких…

— Я к тебе ни как девушка пришла! — отрезала Полина. — А как друг!

Ну, конечно! Ко мне же всегда друзья приходят в прозрачных пеньюарах…

Но свечу эту дурацкую пришлось задувать. Тем более, Полина уже поняла, что я над ней издеваюсь, как бы от злости не решила перейти на сторону зла и начать мстить. Потому что я ее фантазию и, направленную в мирное русло побаиваюсь, а уж если она ее для военных целей применять начнет — боюсь, бронежилет мне не поможет. Тут придется строить бункер.

Слушайте, а может, она уже мне за что-то мстит, только не признается?! Потому что спустя мгновение — я даже дунуть-то толком не успел! — свечка со скоростью ракеты «земля-воздух» вырвалась из пасти дракона и припечатала меня в лоб. Слава Богу, не взорвалась, хотя морально я был готов даже к такому. Но и это было еще не все: следом за свечей дракон прицелился и, плюнув шоколадом, намертво залепил мне глаза.

Вот это было уже страшно, потому что врага лучше не выпускать из поля зрения. Особенно врага, который атакует в самый неожиданный момент.

— Ты туда петарду сунула, что ли?! — заорал, судорожно пытаясь очистить лицо от крема. Девчонка, бледная как полотно, очень искусно сымитировала легкую невменяемость и проблеяла в ответ:

— Кажется, да…

А может, и не сымитировала. Блин… серьезно?! Умудрилась перепутать петарду со свечей? Нифига ж себе, талантище…

— Богданчик, ты не подумай! — отчаянно попыталась оправдаться. — Я не специально! Я, правда, старалась, чтобы торт получился вкусным.

Как ни странно, ей это удалось. Торт действительно получился съедобным. Чего-то, правда, не хватало… возможно, крема. Но его всегда можно слизать с обоев…

— Отнеси-ка ты свое пироженко на кухню! — приказал даже с некоторым сожалением.

— Хорошо… — расстроенно протянула Полина и, схватив поднос, уже намылилась выходить из комнаты. Еле успел остановить:

— Вот это сначала надень! — через голову стянул с себя рубашку. Она вздохнула с таким видом, будто я попытался закутать ее в рыбацкую сеть, а не в последний тренд от Zara. Сделал строгое лицо: ну, а ты что думала, кошечка? Что я увижу твои округлости и у меня крышу снесет? Нифига! Получи в ответ полный игнор классических мужских потребностей. Мне в этом деле очень помогают плотные джинсы, сила воли и мантра о водопаде. Как раз к твоему уходу продержусь, но уйти тебе придется прямо сейчас. А то мозг потихоньку начинает клинить и он уже буквально вопит остальному организму, что без этих двух конкретных грудей нам не прожить. Ну, никак!

Мысленно прикрикнул на физиологию и проводил довольным взглядом свою расстроенную жертву. О, да! «Укрощение строптивой», пьеса в трех актах. Я сделаю из Полины идеальную девушку. У меня получится! И не потому, что у нее уже сейчас фигура эльфа, характер феи (блин, ну держится же пока!) и еда в обеих руках (а еще на лице, на моей рубашке и немного в волосах). Самое главное — она старается! Действительно старается все исправить. Что это, если не любовь? Да, скорее всего, к моменту, когда мы снова будем вместе, я научусь заходить в комнату кувырком как спецназовец, похудею на пять кило и заработаю целую паутину преждевременных морщин. Но разве оно не будет того стоить?

— Ой, а вы кто?

— Да мы мозги твои. Вот, узнали, что ты влюбился, так попрощаться зашли…

NNN

Ева Моргалис

Полина ворвалась ко мне в комнату с лицом рыцаря-крестоносца, штурмующего Константинополь, и без предисловий заявила:

— Да будет тебе известно, подруга, мой сегодняшний провал: целиком и полностью твоя вина!

Я медленно отложила книгу и поднялась на ноги.

— Нет! — продолжала готесса, захлопывая за собой дверь с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурка. — Ты не думай: я не обижаюсь! Это было даже смешно! Неожиданно, но смешно!

И посмотрела на меня глазами клоуна-убийцы. Такого, знаете, «доброго» чувачка, глядя на которого хочется перекреститься и попросить политического убежища на Луне. С негромким «шмяком» кусок чего-то неаппетитно-коричневого отвалился от ворота Полинкиной рубашки и упал на пол. Мы дружно посмотрели ему в след и только потом подруга закончила свою тираду:

— Ты зачем дракона заколдовала, ведьма?!

Ого, какая буря эмоций! Я аж отпрянула на мгновение:

— Потому что ты меня попросила! — ответила таким же возмущенным тоном.

Казакова выразительно хлопнула себя ладонью по лбу:

— Я тебя форму торту просила придать, а не ускорение!

— Какое ускорение? — тихо уточнила я, начиная догадываться, куски чего такого знакомого украшают Полинкину одежду. — Он что, полетел?!

— Ну, почти, — хмыкнул Казакова. — Как японский камикадзе времен второй мировой. Пожертвовал жизнью ради победы.

— К-какой победы? — уже почти шепотом пролепетала я. В голове проносились ужасающие картинки летающего по кухне шоколадного дракона, Богдана, обмотанного белой рубашкой с длинными рукавами в окружении поролоновых стен и Алекса, обнаружившего, до чего я довела его смертную семью в первый же день его отсутствия.

Полина криво ухмыльнулась:

— «Какой победы»?! — переспросила с сарказмом. — Лучше бы ты спросила, какой именно жизнью! Потому что это миниатюрное Лохнесское чудовище очень странно отреагировало на попытку задуть свечу. И в ответ оплевало своим богатым внутренним миром полкомнаты твоего братца.

Я со свистом втянула воздух:

— Какой кошмар!

— Не то слово! — поддакнула подруга. — Там сейчас такое твориться: дня на три уборки.

— А Богдан?

— Что «Богдан»? Он решил, что я сунула в торт петарду. Сам придумал, сам поверил…

Фух… аж от сердца отлегло.

— И не нужно смотреть на меня такими довольными глазами! — по-своему поняла причину моего счастливого вида Полина. — Твоя коварная шуточка едва не стоила мне личной жизни. Не будь Богдан таким терпеливым, а я такой настойчивой… Но ты хотя бы представляешь, как сложно строить отношения, пережившие такое?!

Нет, сказать по правде, не представляла. Потому что в наших с Алексом баталиях, конечно, всякое бывало, но только не плюющиеся шоколадом драконы. Зато, глядя в сердитое лицо Полины, я внезапно вспомнила, кому эта личностная «трагедия» может показаться пустяком на фоне собственной грядущей катастрофы.

— Поль, а ты помнишь Алию? — спросила, «ловко» меняя тему беседы. Казакова напряглась:

— «Арию» помню. Али…абабуа… где-то слышала. Алию — нет.

— Девушка Костика, с которой он в Египте познакомился, — подсказала я. — Она еще Алексу странной показалась.