Правитель страны Даурия - Богдан Сушинский

Но именно то, что в этих вопросах – хотя бы в этих – его казаки умудрились выстоять перед натиском квантунцев, как раз любо было их генерал-атаману. Причем Семёнов отлично понимал: наиболее стойкими по отношению и к просамурайской, и к прокоммунистической пропаганде являлись штурмовики Российского фашистского союза. Поэтому, при всем своем легкомысленном отношении лично к Фюреру Родзаевскому, эсэс-казакам его главком выказывал должное почтение.

– Я знал вашего отца, ротмистр.

– Он тоже вспоминал знакомство с вами, – сдержанно молвил Курбатов. – И с большим уважением относился.

– Хорошо, что ты произнес эти слова, энерал-казак. Именно такие порой и нужно произносить в наше гнусное предательское время, чтобы научиться верить и доверять… Нам нужно серьезно поговорить. О том, как жить, а значит, как воевать дальше.

– Да, надо бы поговорить, господин генерал-атаман, – с угрюмой твердостью согласился Курбатов, оценивающе осматривая собеседника, столь неожиданно переведшего беседу на сугубо гражданский тон.

– Только продолжим встречу в другой комнате, – поднялся Семёнов, кивком головы приглашая всех следовать за собой. – Здесь не совсем удобно и постоянно сквозит, – подозрительным взглядом обвел он свой кабинет. – К тому же воспоминания не терпят официальной обстановки.

«Неужели боится подслушивания? – удивился ротмистр. – Даже в своем доме?!»

В разведывательно-диверсионной школе ему приходилось слышать о неких хитроумных устройствах, появившихся у немцев и японцев, которые можно подсовывать в виде микрофонов, маскируя под какие-нибудь безделушки. Однако относился он к этим шпионским страстям с ироническим недоверием.

Все трое поднялись на второй этаж и вошли в уютную полукруглую комнатку. У одной из её стен стоял овальный столик, а перед ним, амфитеатром – широкий диван из темно-коричневой кожи. Здесь уже все было готово для беседы за стопкой рисовой водки. Призывно пахли бутерброды с балыком и окороком. Хозяин наполнил рюмки.

– За возрожденную Россию, господа! Где, в конечном итоге, не будут хозяйничать ни жидо-коммунисты, ни японский император, ни уж, конечно, фюрер Германии! При всем моем уважении к некоторым из них. Ура!

– Ура! – коротко, но зычно, поддержали генерала гости. Они выпили, молча закусили. Снова выпили. Дозы были небольшими: атаман понимал, что разговор должен быть серьезным, а значит, «натрезвую».

– Я не стану расспрашивать вас о подробностях рейда, ротмистр, – заговорил он вновь, когда рюмки коснулись стола. – Самые важные из них полковник уже изложил, а всей правды мы все равно так никогда и не узнаем. – Семёнов выжидающе уставился на Легионера: станет ли тот убеждать, что «ничего такого» во время этого рейда не происходило, или же заносчиво промолчит?

В ответ Курбатов лишь снисходительно улыбнулся своей грустновато-циничной улыбкой. «Глазом не моргнул, душа его эшафотная! – удивился атаман. – Хотя понимает: от ответа на мой вопрос зависит, станем мы ему впредь доверять или нет, позволим жить или сегодня же вздернем?».

– Меня интересует одно, – не стал устраивать ему допрос генерал, – готовы ли вы снова пойти в Россию? Не по приказу пойти, хотя приказ, ясное дело, тоже последует (без него в армии, да еще и в военное время, попросту нельзя), а как бы по собственной воле.

Атаман не сомневался, что Курбатов согласится. И был слегка удивлен тем, что ротмистр не спешит с ответом. Тот, не торопясь, с независимым видом, дожевал бутерброд, налил себе немного напитка из таежных трав, которым Семёнов всегда потчевал своих гостей, и секрет приготовления хранил как зеницу ока, и лишь тогда ответил:

– Пойти, конечно, можно. Хотя вы сами видите, как дорого обходятся нам подобные рейды. Какими потерями они оборачиваются…

– Но ведь и коммунистам тоже, надеюсь, обходятся не дешевле…

– Не дешевле, можете не сомневаться, на то она и война… Но я к тому, что людей в группу хотел бы подбирать сам, лично. Чтобы, если ошибусь, пенять мог только на себя.

– Не возражаю, в соболях-алмазах, сабельно…

– Еще одно условие: со мной пойдет не более восьми-десяти диверсантов. Да, группы в десяток штыков, полагаю, вполне достаточно. При этом я не должен буду взрывать какой-то там вшивый заводишко или убивать председателя облисполкома, которого коммуняки и сами со дня на день расстреляют. Подобных акций попросту не терплю, для их исполнения существуют другие.

– А для чего существуешь ты?

– Перед вами, господин атаман – вольный стрелок. Иду совершенно свободным в своем выборе, куда и как позволяют обстоятельства, но с боями.

– Требования у вас, однако… – недовольно поморщился Родзаевский. – Что значит «вольный стрелок»? Вы – офицер Добровольческой армии. И будет приказ.

– Я и веду речь о том, каким именно образом должен быть составлен этот приказ, – невозмутимо объяснил Курбатов.

– Непозволительное вольномыслие, – пробубнил полковник, вопросительно глядя на атамана.

– Считайте, что данные условия, ротмистр, приняты, – мрачно и в то же время заинтригованно согласился Семёнов. – Мало того, они мне нравятся. Отправляясь в подобный поход, отряд вы действительно должны подбирать сами, чтобы лучше знать людей, полагаться на них. Так что тут все сабельно. Но должен предупредить: рейд, в который я намереваюсь отправить вас на сей раз, будет необычным. Во время него можно делать все, что заблагорассудится. Вы и ваши воины в самом деле сможете чувствовать себя некими вольными стрелками.

– О, вот и название оперции: «Вольный стрелок», – оживился Родзаевский, забыв, как еще несколько минут назад само это выражение вызывало в нем негатив. – А еще лучше назвать её «Маньчжурские стрелки», и бойцов назвать группой маньчжурских стрелков. Так будет точнее, да и японцы воспримут всё с бо́льшим пониманием.

– А что, так, кодово, и назовем этот рейд: «Операция «Маньчжурские стрелки», – определил Семёнов[11]. Он давно поддался манере японцев: любому наскоку, пустяковой вылазке давать шифрованное название, позволявшее, во-первых, выделять эту акцию из прочих, а во-вторых, говорить о ней, в том числе в письмах и радиоэфире, не раскрывая её сути и назначения.

– Будем считать, что данная часть задания меня устраивает, – насторожился Курбатов, понимая, что должно существовать еще и «подводное течение», где и кроется разгадка такой диверсионной щедрости. – Непонятно, правда, какова же истинная цель данного рейда.

– Цель проста: вместе с группой маньчжурских стрелков вы должны дойти до Урала. Сможете?