В тени Золушки - Анна Яфор

Но что до здравого смысла, когда его обаяние было таким привлекательным? Ухаживания – как в сказке. За несколько недель квартирка девушки превратилась в оранжерею, где одни букеты сменялись другими, не успев даже завянуть. Она перепробовала всевозможные сладости, побывала в самых крутых ресторанах города, куда самостоятельно добиралась бы еще несколько лет.

О, да, рестораны были отдельной темой! Женя все-таки призналась Антону, что привело ее в столь дорогое заведение в памятный день их встречи. Не могла не раскрыть своих секретов человеку, становящемуся с каждым днем все ближе.

Ее работу нельзя было назвать прибыльной, но на жизнь вполне хватало, а взятые дополнительно клиенты обеспечивали не только ценный опыт, но и некоторые излишки средств, часть из которых Женя откладывала для осуществления своей мечты. А другую часть… тратила на себя. На маленькую сказку, которой всегда хотелось девочке, только называющейся принцессой. Она позволяла себе покупки дорогих вещей, которыми прежде в течение нескольких месяцев любовалась на витрине элитных бутиков, или поужинать в ресторане, куда обычные люди дороги не знали. Хотелось прикоснуться к иному миру: богатому, красивому и очень впечатляющему, прикоснуться заслуженно, наслаждаясь тем, что за все это очарование она может заплатить сама. Хотя бы и всего раз в год или того реже.

Антон, кажется, не понял ее. Для него посещение подобных мест было само собой разумеющимся делом, и он был вполне рад пригласить девушку в незнакомые для нее рестораны. Но эффект оказался совсем другим: она не испытала даже части той радости, которую переживала прежде, попадая в такие заведения как королева, а не как золушка в сопровождении доброго принца.

Хотелось быть равной ему. Не просто девушкой, которую он готов облагодетельствовать, а кем-то намного ближе, роднее, слиться мыслями и желаниями. А получалось почти всегда лишь последнее…

* * *

На очередной сеанс Антон явился с огромным пакетом … апельсинов. Сочных, солнечных и таких удивительно ароматных, что Женя растерялась от собственной реакции. Ей понравилось. Во всяком случае, это точно было оригинальней цветов и конфет. И странно дернуло внутренность мыслью о том, как однажды она призналась о своей привычке пить по утрам апельсиновый сок. Не мог мужчина это запомнить: даже когда они жили вместе, ему не приходило в голову купить что-то подобное. Дать денег – пожалуйста: выбирай сама, чего душа жаждет. Так чаще всего и происходило: он предпочитал ждать ее в машине возле торгового центра, с трудом выдерживая походы за покупками.

Потому и предположить, что спустя шесть лет Антон случайно вспомнил о ее вкусах, было довольно трудно. Женя решила ограничиться мыслями о том, что это совпадение. Пусть приятное, но не более того.

Сдержанно поблагодарила, унося пакет в свой кабинет. Пока Антон раздевается, у нее есть несколько минут – попробовать сочный подарок, всегда потрясающе снимающий усталость. Она только взялась за нож, как горячий шепот обжег кожу на шее:

– Угостишь меня?

И когда он успел подкрасться?! От неожиданности дернулась и в тот же миг ощутила острую, пронзительную боль в руке: нож соскочил с упругой кожицы плода.

Последний раз что-то подобное случалось, наверное, еще в детстве, когда Женя только училась готовить. Тогда рядом была мама, умело и быстро справляющаяся с порезами, так что дочка почти ничего не ощущала. Теперь же, вскрикнув от перемешанной с болью растерянности, машинально дернула руку ко рту. По бледно– голубой ткани костюма расползлись багровые пятна.

Антон, глухо выругавшись, обхватил ее за запястье. Сжал, добавляя боли, набрасывая на порез полотенце.

– Прости…

Ткань пропиталась мгновенно.

– Прости меня. Женечка… Я придурок.

Она выдавила улыбку.

– Сама виновата. Нашла время лакомиться апельсинами. Гнать тебя надо было сразу, как только появился на горизонте, а не подарки принимать.

Кровь не останавливалась, уж почти капая с набухшего от влаги полотенца.

Мужчина кивнул.

– Прогонишь. Потом. Жень, здесь, кажется, зашивать надо, глубоко очень. Я отвезу в больницу.

Она хотела возразить, воспротивиться его совершенно искреннему желанию помочь. Но чувство вины, застывшее в почти черных от волнения глазах, вызвало совершенно иную реакцию, неожиданную для нее самой: Женя расплакалась, давясь судорожными, рваными всхлипами и уткнулась в его оказавшееся совсем рядом плечо.

* * *

Присутствие Антона если не облегчило ее физическое состояние, то значительно ускорило процесс. Вообще с того момента, как он взял все в свои руки, она словно отключилась. Смотрела на все со стороны, не перестав чувствовать, но оказавшись не в состоянии что-то оценивать. Женя старалась не думать о том, сколько и кому он заплатил, чтобы их приняли без очереди, но в ушах продолжал звенеть его жесткий, отрывисто-приказной тон, который никогда прежде ей не приходилось слышать. Это как будто был совсем другой человек: не обаятельный мальчик, некогда вскруживший ей голову, не аппетитно-соблазнительный мужчина, заставляющий думать о непозволительных вольностях, но сосредоточенный на своей цели делец, перед которым раскрываются любые двери. Даже не из-за денег, хотя и это имело значение, но гораздо больше – из-за мощной энергетики, буквально взрывающей пространство в его присутствии. Женя и о боли почти забыла, разглядывая этого знакомого незнакомца, который не пожелал отойти от нее ни на шаг. Не стала спорить: его присутствие ободряло. И пусть она это себе внушило, но теплая рука, в которую вцепилась почти ногтями, пока врач накладывал швы, каким-то необъяснимым образом добавляла ей уверенности. Ненадолго: всего на несколько минут – позволила себе стать слабой, растворяясь в мужской силе, такой желанной и необходимой. Чужой, но от того не менее значимой. Они скоро разойдутся в разные стороны, но этот момент она запомнит, сбережет глубоко внутри вместе с другими каплями… не любви – чего-то иного, не поддающегося описанию.

Выйдя из больницы, Женя остановилась у машины, отчего-то пряча глаза. Дышалось с трудом, и даже свежий ветерок, мгновенно окруживший со всех сторон, не помогал. Одежда, волосы, даже кожа, казалось, пропитались запахом лекарств, от которого почти мутило. Боль вымотала, лишила такого привычного самообладания. Хотелось оказаться дома и зарыться с головой в теплый плед, забыть о событиях прошедших дней, о новой встрече с Антоном и его такой неожиданной поддержке сегодня. До сих пор ощущалось тепло сильных рук, сжавших ее в коротком объятии.

Интерес и откровенное вожделение в глазах мужчины, которые приходилось наблюдать во время сеансов, сменилось единственным чувством – виной. Он действительно сожалел о том, что произошло, осуждая себя за неаккуратную шутку, и Женя не могла этого не заметить. Расстроилась еще сильнее: она бы предпочла встретить равнодушие, но не пристальное внимание, которое не просто смущало – волновало, заставляя сердце замирать всякий раз, когда его взгляд касался лица. Никто другой никогда не смотрел на нее… так. Проникая сквозь все завесы и преграды, которые она так надежно удерживала все эти годы. Мише даже в постели, сливаясь с ее телом, не удавалось оказаться настолько близко, как сейчас находился Антон.