Танцуй для меня, учительница! - Ясмина Сапфир

— Не мог же я позволить кому-то обидеть вас, — сказал внезапно совершенно искренне, чуть понизив голос. — Я бы себе этого не простил…

Я растерялась, не зная как отреагировать и что сказать. Еще недавно френ выглядел недоступным, отстраненным, а вот сейчас вдруг проявил удивительную заботу. Мельнис заметил мою реакцию, но истолковал, кажется, по-своему. Нахмурился, впервые за наше знакомство даже потемнел лицом, налил себе настойки и осушил кружку как прежде — одним глотком.

Уронил взгляд в свою тарелку, придвинул ее, и принялся есть с каким-то остервенением. Словно процесс не доставлял ему никакого удовольствия.

Хм. Странный он все-таки.

Я прикончила обед и принялась неторопливо цедить чай. Мельнис молчал, мелкими глотками пил свою травяную бурду и смотрел очень необычно. Так, наверное, смотрят на нечто потрясающее, но одновременно убийственное. Понимают, что рано или поздно оно лишит жизни, но не могут не восхищаться от всей души.

Мысли крутились в голове, роились, множились, но путных версий не рождалось. Ну чем способны навредить командору самые обычные уроки танцев? Конечно, если я применю дар эльвеи… Но зачем? Какой мне с этого прок? Управлять Мельнисом недолгое время? Бессмысленно. Вызвать в нем сексуальное влечение? Тоже как-то глупо. Да и какая мне польза от недолгого тестостеронового безумия френа? Тортик для самолюбия? Глупо. Проверка собственных возможностей? Новенький один орден на шею дара? Еще более нелепо. Я и так уверена в способностях. Убеждалась не раз. Мельнис не спешил развеять мои сомнения и объясниться. Просто тянул напиток и гипнотизировал. Временами напрягался, порой задумывался, а в основном просто пребывал в какой-то прострации. Будто не понимал, что же теперь делать и как выпутаться из сложившихся обстоятельств. Вот уж совсем непонятно…

Молчание спутника, его неусыпное внимание, изучающий взгляд и полное непонимание ситуации начинало меня раздражать. Я допила чай, встала и сообщила Мельнису в лоб. Ну а что? Не люблю я все эти галантные походы вокруг да около лишь ради того, чтобы донести до собеседника нелицеприятную правду. Рубить хвост собаки по частям — не мой метод. Уж купировать так купировать.

— Простите. Я не очень понимаю, что происходит. Чем, собственно, мое присутствие или работа вас так беспокоят… задевают… Но, кажется, мне лучше отправиться в свою каюту, — произнесла я как можно мягче, но в то же время решительно.

Мельнис вздрогнул, словно получил оплеуху, весь напрягся и поднялся — огромный, мощный, похожий сейчас не на военного, плотно упакованного в защитный костюм выправки и выучки, а на подростка. Взволнованный, расстроенный взгляд командора встретился с моим. Ой…

Мельнис очутился рядом внезапно, будто умел телепортироваться. Хотя я прекрасно понимала — военные, а уж тем более френы, вполне способны двигаться с такой скоростью.

Волна смущения окатила резко и без особой причины. К щекам и ушам прилила кровь. Командор замер близко-близко, наклонился так, что наши носы едва не касались друг друга и произнес с придыханием, будто пересек ресторан раз сто, а может и больше. Кто знает возможности этих инопланетников?

— Веллада… Не уходите, — казалось, каждое слово он выдавливает из себя через силу, но в то же время едва сдерживается, чтобы не наговорить еще большего. Я снова растерялась, опешила окончательно. Мельнис осторожно взял меня за руку горячими пальцами и пожал так, как давно не пожимал ни один мужчина. Все было в этом жесте. Страсть — неутоленная, почти звериная, уважение — настоящее, не наигранное, забота — искренняя и почти безграничная. Я снова поразилась, застыла, пытаясь сообразить, что предпринять. Мельнис не выглядел сумасшедшим, но это определение все чаще крутилось в голове в отношении командора. Он так странно себя вел… Причем с каждой минутой все непонятней и непонятней.

— Давайте я покажу вам нечто особенное? Обещаю, вам понравится! — опять этот мальчишеский задор — чистый, незамутненный, честный. И взгляд — почти просящий от существа, которое просить не привыкло. Мельнис с огромным трудом справлялся с ролью просителя. Все в нем буквально кричало о том, что френ привык распоряжаться, а порой и повелевать. Он не умел, но пытался. И это очень подкупало. Хотя я отчетливо понимала, что продолжение нашего общения не сделает френа более понятным или менее странным.

Я все еще колебалась, пока Мельнис торопливо набирал на служебном браслете-компьютере данные ресторана и оплачивал счет. Командор посчитал, что предоставил достаточно времени для выбора, вернее для согласия. Что-то подсказывало — отказ его не устроил бы. Совсем и никак. Но я по-прежнему не могла решиться. Мельнис снова пожал пальцы, улыбнулся, с горечью и теплотой одновременно и произнес:

— Я ничем вас не обижу. Никогда. И никто не обидит вас в моем присутствии.

Тогда я еще не знала веса обещаний Мельниса. Ощутила его лишь во время наших уроков. Командор отважно справлялся с очень непростой для него ситуацией, но ни разу не нарушил слова.

Я вгляделась в глаза Мельниса. Френ выпрямился, окаменел и выжидал. Наверное, примерно так он готовился к бою или к преследованию опасных преступников. Собранный, до единой мышцы, уверенный, но одновременно решительный и готовый к любому исходу событий.

Казалось, мое согласие многое значит для Мельниса. Настолько важным и торжественным он сейчас выглядел и одновременно взволнованным, настойчивым. Вероятно, это меня и подвигло. А может необъяснимое притяжение между нами. Не знаю даже как описать… Мне и самой не хотелось уходить от френа, росло и крепло желание узнать его получше. Жар взбудораженного мужского тела отзывался в моем собственном слабой дрожью волнения.

Давненько я ничего такого не испытывала.

Мельнис не выдержал паузы, растянул губы в улыбке — не совсем естественной, скорее обязательной, убедительной и попросил:

— Веллада, подарите мне еще пару часов. Такая мелочь для хозяина станции? Разве нет? Клянусь, я вас не обижу, — вновь повторил он свое заклинание. Будто для френа оно означало намного больше, чем для меня самой. Чего-то я не понимала, не улавливала. О чем-то не догадывалась.

Э-эх! Эти сильные, волевые, властные мужчины! Которые любят все решать самостоятельно. Это моя проблема, женщина! Придумаю выход, вот тогда и похвастаюсь… Если бы если бы он еще тогда разродился! Но Мельнис не привык к тому, чтобы женщина вникала в его трудности и, уж тем более, помогала с ними справиться. В этом я убеждалась позже не раз и не два.

А пока лишь отмечала, что френ ведет себя как возле костра. Стремительно приближается, чтобы согреться, ужаленный шальной искрой отскакивает, сторонится, стремится отгородиться. Но затем вновь ищет долгожданного жара…

Мы покидали ресторан, под приятные напутствия уже знакомого лейдера и пожелания возвращаться. Официантки просто восторженно кланялись. Мельнис вел себя естественно, без излишнего пижонства, с благородством, какому не научишь, не привьешь, как изящные манеры. Оно должно идти изнутри, как часть самого существа, характера…