Скелеты - Максим Кабир

«Черт, — подумал он кисло, — почему меня волнует, какое мнение сложится обо мне у этого урода?»

Урод был дружелюбен, и Андрей расслабился.

— Сышишь, — встрял Юра — Красная Шапочка, — а петарды есть?

— Какие петарды, — осек его Солидол, — ты с элитой базаришь. Козявку высморкай. — Он беззлобно хлопнул Андрея по плечу: — А правда это все в передаче или разводняк для лохов?

— Художественный вымысел, — проговорил Андрей.

— Разводняк, значит, — покивал Солидол. — А ты снимать к нам или так?

— К матери, — будто оправдывался Андрей.

— Мать — святое, — вставил заскучавший Юра. — Погнали допивать, Вох.

— Ща. Так ты в отпуске, что ли?

— В отпуске.

— Так идем хряпнем, отпускник. У нас там перцовочка, сырочек, закусоиды, — он показал на беседку. — И на гитарке нам слабаешь, ты же малым лабал, да?

«Ага, — подумал Андрей, — про Вову и Христа».

— Я спешу, — сказал он вежливо. — Меня девушка ждет.

— А-а, — Солидол многозначительно подмигнул, — тогда валяй. Девушек обижать нельзя.

— Нельзя, — повторила брюнетка Таня.

— Спокойной ночи, — сказал Андрей.

— До встречи.

У входа в подъезд его окликнули протяжным «э-э-э».

— Сышишь, — крикнул Юра. Он мочился на орех, приспустив до колен штаны. — А хто экспедицию Дятлова замочил?

— Лавина, — сказал Андрей и закрыл подъездные двери.

Он ввалился в квартиру, похрюкивая от смеха. Стащил пальто. В большой комнате продолжал болтать телевизор.

«Ну и ну, — отсмеивался Андрей, — задружил с Солидолом!»

Отыскал на кухне надтреснутую, украшенную фиалками чашку, прополоскал под краном и плеснул янтарную жидкость. Отсалютовал беседке за окном. Выпил, налил и пошел к телевизору. На душе посветлело.

Он вынул из пакета белье, которое передала мама, застелил диван, упаковал подушки в свежие наволочки. Не стал возиться с пододеяльником. Плюхнулся на постель в джинсах и свитере, набросил на ноги траченный молью плед. Маша не похвалила бы его за такое поведение.

— К черту тебя, — отчеканил он, — Богданом своим командуй.

Простыня пахла лавандой. По телевизору мексиканские полицейские провожали на пенсию служебных собак.

Мышцы приятно ныли.

Андрей пригубил виски. Махнул пультом, как волшебной палочкой. С орденоносных песиков — на симфонический концерт, с концерта — на дебелую девицу в полупрозрачном пеньюаре.

— Позвони мне, — бархатным голоском призывала девица, — поговори со мной, мой полуночник.

Андрей положил пульт на живот, устроился поудобнее. Выпил, придирчиво оценивая девушку.

— Силикон, — сказал неодобрительно.

Девушку сменила ее коллега в бикини. Она ласкала себя трубкой радиотелефона и активно задирала ноги.

У Андрея не было секса с июля. Почти пять месяцев воздержания. Самый долгий перерыв за взрослую жизнь. У него отняли самое простое.

Он любил Машу, но порой ему недоставало разнообразия. Штормовая страсть первого года отношений перешла в спокойный семейный штиль. В обыденность, в бытовуху. Арсенал поз сократился до трех базовых. Он знал, как гарантированно и быстро довести ее до оргазма. Она тоже не оставляла его неудовлетворенным, никогда не ссылалась на мигрень, как жены из анекдотов. Технично, слаженно, одной командой. Вполне нормально, спокойной ночи.

Отношения застоялись. Насколько важна для него Маша, он осознал лишь благодаря Богдану.

Андрей поерзал, заставил себя думать о чем-то более радостном. О времени до Маши. До переезда.

О Люде, с которой он потерял девственность. Здесь, на этом ворчливом диване, четырнадцатого февраля — легко запомнить. Он привлекал женский пол, у Толика дела обстояли хуже, друг терпел фиаско за фиаско.

Андрей брал стихами. И чужими, которые цитировал наизусть, и собственного сочинения. Люде он посвятил сонет, а когда появилась Лида, переписал окончание строки, приспособив рифму под имя новой пассии.

Толя рекомендовал ему найти Любу и создать триптих.

Да, Ермаков был удачливее и Толи Хитрова, и расторопного Богдана. И куда его привел фарт?

Он отставил стакан. Лень идти за добавкой. Воркование мадмуазель из телика усыпляло.

— Позвони мне. Или нет, не звони… Ты не был таким уж классным мужчиной, как думают окружающие тебя люди. Прямо скажем, на троечку, Андрюша.

Андрей ткнулся носом в подушку.

«Моя невеста полюбила друга, я как узнал, то чуть их не убил…»

«А все же, — решил он, — хорошо, что, ночуя тут после маминого дня рождения, мы разругались и не занялись любовью. Хорошо, что диван не ассоциируется у меня с тобой».

Ему приснился Богдан. Они жарили шашлыки и смеялись.

— Клац, клац, клац.

Андрей распахнул глаза. Сквозь занавески проникал серый утренний свет, часы показывали без десяти семь. Эротические зазывалы спали в своих будуарах, камера парила над африканской саванной. Стая гиен пожирала дохлую антилопу, отрывала от туши сочные шматы.

— Уроженец Зимбабве зверски убил своего партнера-гомосексуалиста и употребил в пищу его сердце…

«То, что нужно с утра», — поворочался Андрей. Просигналил мочевой пузырь.

На экране возник ресторан, дюжий повар, шинкующий кусок мяса.

— Земельный суд Дрездена вынес приговор бывшему полицейскому, съевшему сердце гражданина Польши…

Вещая о своеобразных гастрономических пристрастиях, диктор будто глумился, в голосе проскальзывали искорки неуместного веселья.

Андрей поволочился в туалет.

— Шокирующее видео потрясло мир в две тысячи тринадцатом…

«Алла-а-а-ах акба-а-а-ар!» — завопили из комнаты. Словно кто-то прибавил громкость.

— Воистину акбар, — сказал Андрей, смывая за собой унитаз.

— На снятых в Сирии кадрах видно, как хомсийский лидер повстанцев поедает сердце солдата правительственных войск.

За спиной грохнуло, и Андрей подпрыгнул от неожиданности. Застегивая ширинку, вернулся в большую комнату. Пробежал глазами по интерьеру и, не обнаружив источника грохота, двинулся к спальне.

— Традиция закусывать сердцами врагов явилась к нам из седой древности. Южная Африка и античная Греция, аборигены Австралии и Тасмании, индийские адепты течения Агхори и индейцы яноама…

На фоне запел ирландскую балладу Том Лерер.

Тапочки хлюпали по ковру.

«Rikkity tikkity tin», — задорно выводил Лерер под аккомпанемент пианино. В песне говорилось о вредной горничной, которая распилила младенца и приготовила из него рагу.