Чемпион флота - Георгий Свиридов

— Так это наша гордость! Первая перчатка, мастер спорта, чемпион Черноморского флота и всех Военно-морских сил Советского Союза! Неужели он?

— О спортивных достижениях в наградном листе ничего не сказано.

— Одну минутку! — Капитан Оркин встал и, уточняя, раскрыл свою папку. — Как его фамилия, товарищ дивизионный комиссар? Вы сказали Громов?

— Алексей Громов, — повторил Кулаков и, скрывая раздражение, спросил: — У особого отдела имеется иное мнение?

— Да, имеется, — уверенно, без тени смущение перед высоким начальством, сказал Оркин и, сделав паузу, произнес страшные слова обвинения: — Он дезертир!

— Кто дезертир? Громов? — раздались удивленные голоса.

Где-то недалеко глухо ухнул очередной разрыв. Немцы постоянно бомбили город. Штаб размещался в глубокой штольне. Пол чуть дрогнул, люстра на потолке слегка закачалась. Но к бомбежке уже привыкли. А тяжелые слова, которые уверенно произнес ровным голосом начальник Особого отдела, действительно потрясли.

— Не может быть!!

— Может! Если только они не двойники, если у них не совпадают имена и фамилии, что в жизни бывает, но встречается весьма редко.

— Интересно, — сурово сказал Петров и кивнул начальнику Особого отдела: — Продолжайте, капитан.

— У меня подтверждающие документы. — Оркин поднял красную папку. — Здесь рапорты и показания свидетелей.

— Короче можете? Доложите по сути дела.

— Можно и короче, товарищ генерал-майор. Факты таковы. Алексей Громов по увольнительной сошел на берег с крейсера «Червона Украина» и в положенное время не вернулся на корабль. Пропал! Самовольно оставил боевой пост! Где находится, а точнее, скрывается, никому неизвестно. По законам военного времени это тягчайшее преступление. — И Оркин снова произнес свое обвинение: — Дезертирство!

— Законы пишутся для людей, а не люди для галочки закона, — глухим тоном сказал дивизионный комиссар. — Тут надо разобраться.

— Вот вы и займитесь этим, Николай Михайлович, — сухо произнес, как бы ставя точку, Петров и добавил: — А за геройство наказывать — это преступление.

— И поощрять дезертиров — тоже преступление, — самоуверенно сказал негромким голосом Оркин и сел на свое место.

1

Вице-адмирал Октябрьский, командующий Черноморским флотом, устало прошелся по своему кабинету. Плотного телосложения, коренастый, осанистый, основательный, внешне чем-то напоминающий хорошо тренированного тяжелоатлета или борца-средневеса. Именно за счет этой спортивности и черной морской формы, сидевшей на нем добротно, даже несколько элегантно, он выглядел значительно моложе своих нелегко прожитых четырех десятков лет, добрую половину из которых вице-адмирал прожил с командирскими нашивками и знаками воинского отличия.

Последнюю неделю Филипп Сергеевич спал урывками, дел было непомерно много, они накатывались и накатывались, как волны, которым, казалось, не будет конца. В считаные дни Севастополь — надежда и опора, главная база Черноморского флота — оказался полностью блокированным неприятельскими войсками. Перед войной, да и в первые месяцы боевых действий, никому в голову не могла прийти сумасшедшая мысль, граничащая с черной фантастикой, что немецкие войска окажутся в Крыму и тяжелой подковой окружат, и придавят Севастополь к морю… Но к великому сожалению, эта черная фантастика стала суровой действительностью. Хорошо еще то, что наперекор волевым указаниям из центра, самостоятельно и по своей инициативе, общими усилиями моряков и горожан, мобилизованных Городским комитетом обороны, хоть с опозданием, но все же успели соорудить рубежи обороны. Пусть не полного профиля, недостаточно оснащенные вооружением, но все же рубежи, на которых дивизии Приморской армии, пробившиеся к городу, подразделения пограничников, бригады моряков и полки народного ополчения смогли задержать наступательный порыв гитлеровцев.

Севастополь в одночасье стал фронтовым городом. Оставалась узкая полоска моря, соединяющая его с Большой землей. Но и эта полоска постоянно кипела от взрывов авиабомб и мин врага.

Командованию флота стало известно, что немцы, захватив удобные аэродромы в Крыму, по указанию генерала Манштейна спешно перебазируют на эти аэродромы ударные подразделения бомбардировочной авиации. Первого ноября враг планировал совершить мощный массированный налет на Севастополь, нанести бомбовый удар по стоящим в бухте боевым кораблям, чтобы полностью вывести их из строя.

Данные разведки оказались точными.

На исходе осенней хмурой ночи, уже перед самым туманным рассветом, сотня «юнкерсов» черной стаей появилась над городом. Бомбардировщики устремились к бухтам, к стоянкам кораблей, которые накануне сфотографировал самолет-разведчик. Сверху, с большой высоты, они были видны пилоту, как семечки на ладони, и он их запечатлел на фотопленке: линейный корабль «Парижская коммуна», крейсеры «Ворошилов», «Молотов», «Червона Украина», «Красный Кавказ», «Красный Крым», стоящий у стенки Морского завода, бригады эсминцев, миноносцы, тральщики, отряды торпедных катеров…

Но там, где накануне находились боевые корабли, было пусто. Вроде они и не стояли в бухтах. Исчезли. Остались лишь маскировочные сети, которые еще вчера прикрывали линкор и другие боевые корабли. Обозленные неудачей летчики под огнем зенитных батарей стали торопливо сбрасывать свой смертоносный груз на маскировочные сети, на пустые бухты, на прибрежные кварталы города и, потеряв несколько сбитых бомбардировщиков, удалились ни с чем.

Флот был спасен. В последнюю ночь октября, буквально под носом у неприятеля, главные боевые корабли Черноморского военно-морского флота ушли из Севастополя на новые базы Кавказского побережья — Новороссийск, Туапсе, Геленджик. Прикрывать город с моря огнем своих батарей остались лишь два крейсера — «Червона Украина» и «Красный Крым».

Эта победа, тактическая победа, радовала и вселяла уверенность. Она наглядно подтверждала правильность и своевременность мер, принимаемых командованием Черноморского флота.

Как бы в отместку за свой промах, за эту неудачу, за то, что прозевали уход целого флота, немецкие генералы в последующие дни вновь и вновь посылали на Севастополь десятки бомбардировщиков, превращая красивейший приморский город в руины.

Судьбой Севастополя были обеспокоены и в Москве, хотя и там приходилось нелегко. По специальной секретной связи пришла телеграмма от Сталина:

В тот же день Ставка Верховного Главнокомандования своим приказом создала Севастопольский Оборонительный Район. А в следующем пункте этого приказа записано: