Девушка со шрамом. История неправильного человека - Анна (Фрида) Бергстрем

Я всматриваюсь в каждую черту папиного лица, ныряю взглядом в каждую клеточку на его рубашке, скольжу глазами по каждой волнистой пряди его седых волос. И как обычно отмечаю, что наши носы бесстыдно похожи. Я с гордостью ношу его фамилию и обожаю наш светлый оттенок кожи. У нас одинаково выступающие скулы и такая похожая форма губ. Мы вылеплены из одного и того же теста, и даже семейная вспыльчивость мне досталась от папы. Он непременно должен понять меня, потому что в наших жилах течет одна кровь. Я машинально протягиваю руку к папиной чашке. Он пододвигает ее ближе ко мне. Я делаю глоток, немного морщась, когда слишком горячая жидкость обжигает губы. Папа молчит и добродушно улыбается, будто я снова та самая маленькая девочка, будто я снова забралась к нему на колени чаевничать.

Наконец мне в голову приходит мысль, и я говорю:

– Папуля, ты помнишь сказку про Чебурашку?

– Помню, а что?

– Чебурашка – самый настоящий фрик!

– Ничего себе! Почему ты так решила?

– Помнишь, он пел в своей песенке: «Я был когда-то странной игрушкой безымянной, к которой в магазине никто не подойдет»?

– Ну да… А к чему ты это говоришь?

– Все испугались необычного вида и отвергли милое существо… – чувствуя себя на месте многострадального Чебурашки, я снова чуть не расплакалась.

– Ну что ты расстраиваешься? Зато потом, когда поняли, что он хороший, его полюбили.

«Теперь я Чебурашка, мне каждая дворняжка при встрече сразу лапу подает», – запел папа, будто герой мультфильма, и слегка ущипнул меня за кончик носа. Совсем как в детстве, когда я начинала грустить.

– Согласись, пап, когда у человека добрая душа, он действительно прекрасен. Но если ты не похож на фантик от конфеты, который нравится всем, люди часто отворачиваются от тебя… Какая несправедливость!

– К сожалению, жизнь часто бывает жестокой, доченька…

– Пожалуй, я знаю это лучше других, папочка… Надеюсь, теперь ты понял, что фрики призывают людей быть добрее. А я верю в то, что именно причудливая красота спасет мир.

– Если бы я снова стал молодым, то присоединился бы к вашему течению. Такая логика мне нравится! – жизнерадостно отвечает папа. И заботливо предлагает: – Давай я налью тебе чаю?

– Давай! – соглашаюсь я, чувствуя, как на душе наконец-то становится легче.

Как бы мне хотелось, чтобы наступила новая эпоха, в которой правит великодушный и добрый Бог, имя которому Фантазия, чтобы людям открылось царство Фантазии и Творчества взамен гнету привычек и стереотипов.

Как же я завидую детям! Их разум еще не испорчен логикой. Пока ты молод, в самом укромном уголке человеческого мозга прячется волшебство – «Сектор Фантазии». Воображение помогает смотреть в самое сердце реальности, замечая главное.

Но люди становятся старше, и жизнь удаляет у них тот самый «Сектор Фантазии», благодаря которому дано быть счастливым. Это и есть самое большое наказание человечества. Кто-то оказывается удачливее и сохраняет заветный Сектор Фантазии до смерти. А чья-то жизнь является миссией возродить в людях Фантазию, которой они лишились. Вот это и есть мое призвание.

– Ну, раз так, то мне понятно, с какой планеты ты упала, – смеется отец. – Только будь осторожней, раньше за правду людей сжигали, а сейчас просто уничтожают презрением.

– Ты же знаешь, все будет пучком! – шучу я, отправляя в рот апельсиновый мармелад.

Допив чай, папа протирает носовым платком стекла очков. Слегка приподняв правую бровь, он смотрит на меня озорными синими глазами и насвистывает свою любимую джазовую мелодию. Он всегда так делает, когда у него хорошее настроение, и я радуюсь, что наконец-то убедила его: не нужно за меня беспокоиться.

Волшебная синяя чашка снова совершила маленькое чудо. Мне спокойно и хорошо. Плевать на тех, кто пытается по-проститутски отыметь мои мечты. Сердечки из сиреневого стекла на моем браслете не означают, что их хозяйка – полная размазня. Не каждый будет желанным гостем на фрик-параде, где главным героем была и остается человечность. Людей так много, а ее почти нет… Поэтому отныне я буду относиться к своему окружению избирательнее.

Каждый день в большом городе перед глазами мелькает несколько сотен лиц… Чудак чудака видит издалека. Фриком можно назвать внешне вполне обычного человека, в душе которого растет заветный цветик-семицветик. Даже если ты не привык эпатажно одеваться, а просто чем-то отличаешься от безликой массы «всех», ты уже фрик.

Сложно противостоять мнению толпы. Она готова растоптать идущего против течения. Достоинство «белой вороны» – быть сильнее гнобящей ее стаи «большинства». Пожалей тех, кто рожден насмехаться и разрушать. Не бойся менять сумасшедшие облики, шествуя по жизни, как по танцполу на рейв-пати.

Даже ромашка, растущая из дула пистолета, – тоже фрик-событие. Все, что не подчиняется законам привычного, – жизнь в стиле фрик.

Благодаря этому разговору ко мне снова возвращаются оптимизм и спокойствие. Мой отец всегда остается уверенным, жизнерадостным и независимым, как все произведения в стиле джаз. Наверное, в свое время его подпольная революция неплохо встряхнула все вокруг, заряжая счастьем. Я восхищаюсь его яркими «стиляжными» галстуками и даже ношу некоторые из них. Вот, оказывается, какое у них прошлое! Общение с папой всегда настраивает на лучшее. Жизнь налаживается. Я больше не чувствую себя бедной Чебурашкой, которую пинает весь мир.

Счастливые билетики порваны, но кое-кто все-таки сумеет пройти через контроль, не предъявляя спецпропуска, туда, откуда мир кажется доброй игрушкой в стеклянном шаре. Как просто стать маленькой и спрятаться в нем, не опасаясь, что кто-то его внезапно уронит… Как хорошо, что можно быть уверенной в себе и своем пути и мечтать о чем-то еще…

Крыши улиц медленно тонут в теплых сумерках лета, исчезая в сладкой полутени. Так тает взгляд ребенка в коробке с разноцветными мармеладками. И, перелистывая дни, глядя на жизнь через розовые осколки, я понимаю, что мне не нужен этот город, но я не могу без него.

Пускай в общественном транспорте ездят странные существа. Те, что называются мужчинами, неосторожно бросают взгляды на Чебурашку большого города. Существа женского пола с интересом рассматривают андрогинную внешность, в которой больше от милого мальчика, если я без косметики… Девочки любопытно изучают гамму одежды в стиле «унисекс»; и так мило проскальзывают по моим губам взгляды мальчиков, которым чуть больше пятнадцати…

Под стук гигантского сердца механического поезда в голове заплетаются кружева случайных мыслей, таких же неправильных и аномальных, как и я сама. Люди никогда не увидят под цветными контактными линзами, насколько диким огнем умеют сверкать мои глаза, когда я пытаюсь найти выход, о котором пишется на всех дверях, что его нет… А я знаю, что он есть. И маленькая железная пчелка по имени Безумие жужжит в центре моего сознания, заставляя записывать ее мысли в мой помятый блокнот, с розовыми черепами на обложке…