Академия мрака - Том Пиччирилли

– Ну да. Значит, в кафетерии – в восемь?

Она махнула рукой в знак согласия, будто говоря: «Бог с тобой».

Когда Мелисса Ли скрылась из виду, Калеб полез в карман пальто, чтобы убедиться, что записи не потерялись. Бумаги агрессивно зашуршали от прикосновения. Он сложил их еще тщательнее, чем прежде, снова медленно перебрался через забор, остерегаясь на сей раз колючек, и осторожно приземлился с другой стороны.

Прячась за тонкими ветвями, Калеб прокрался к грязному окну. Ладони снова вспотели, и парень понюхал свои руки, чтобы убедиться, что они не смердят этиловым спиртом. Прижавшись всем весом к краю рамы, Калеб надавил на петли. Защелка, которую он сломал неделей ранее, открылась.

Переступив с ноги на ногу, Калеб сел на корточки и уставился в темноту уединенной комнаты, располагавшейся внизу, впервые ясно осознав, насколько же она смахивает на склеп.

«Ну, что же сегодня снится ангелам?»

4

Спрыгнув с подоконника в тень, Калеб споткнулся о плетеный диванчик Сильвии.

Диванчик этот здорово огорошил. Почти так же, как в свое время – ее смерть.

Присев на краешек, парень почувствовал, как плетеные узелки впились в спину.

– Итак, я снова здесь, – пробормотал Калеб сквозь стиснутые зубы. Сама обстановка этого места вынуждала понижать голос до полушепота. Тяжелая атмосфера наваливалась живым, священным грузом.

Итак, он сидит на диване мертвой девушки.

Совсем-совсем мертвой, прямо как жертвы Теда Банди и Ричарда Спека. Осознание вызревало в мозгу, давя то на беспокойство, то на чувство абсурдного уюта: диванчик-то удобный, да еще и предназначен для двоих. Может, что-то между ними все-таки было и это не греза? Возможно, они и впрямь с Сильвией были здесь вдвоем, внизу, в темноте… и пытались узнать друг друга получше. Своего рода свидание вслепую.

Пробираясь сквозь темноту наугад, Калеб нашел выключатель рядом с дверью, щелкнул им, осмотрел крошечную комнату. Нет, не такой уж это и склеп. Скорее просто гроб.

«Комната-могила».

Единственная лампочка наверху освещала затхлую кладовку, набитую остатками жизни Сильвии Кэмпбелл: немного одежды, косметика, ветхий ящик из-под апельсинов, набитый книжками в мягкой обложке. Неплохой литературный вкус: Джон Ирвинг, Джойс Кэрол Оутс, Жозе Сарамаго, Уильям Берроуз, Дональд Бартелми, Джон Фаулз. Как и Калеб, Сильвия предпочитала литературу с нестандартными сюжетами. Розовая зубная щетка была засунута в коробку с книгами, поверх всего покоилась пачка бумаги с отрывными листами, на которых Калеб теперь от руки писал свою диссертацию.

Это было все, что оставила после себя Сильвия. Килограммов двадцать с небольшим имущества, если подсчитать. Умри Калеб завтра – его пожитки и до такого объема не доскребли бы.

Он снял свое потрепанное, видавшее виды пальто и уселся на корточки посреди вещей девушки. Стал касаться их, на ощупь угадывая, что попалось ему в полумраке. Калеб представлял себе, как звучат голос и смех Сильвии, какие жесты за ней водились; фантазия рисовала богатые на детали сценарии о жизни хозяйки всего этого скарба. Скарба, заставшего ее смерть.

В начале своего… исследования… Калеб проверил матрас на наличие вмятин, выискивая вдавленные очертания тела Сильвии и, возможно, ее мужчин, пытаясь отличить любые неровности от тех, которые сам вместе с Джоди оставлял на своей кровати. Крови на матрас много не попало – ожидалось всяко больше. Калейдоскоп мыслей и образов завихрился в мозгу, подталкивая к новым поискам. Девушке было восемнадцать, так? Вполне еще могла быть девственницей. Кто знает, кто знает.

Может, ее дружок остался в какой-нибудь среднезападной глуши – у кукурузного поля, как сколоченное крест-накрест пугало. А может, ее парень жил в кампусе и это не он ходил к ней в комнату, а она – к нему. Калеб постучал по пружинному матрасу, прислушался к вибрирующему гудению тугих металлических витков.

Может, это разгневанный бойфренд отнял у девушки жизнь? Вот бедняга сидит за столом, на дворе далеко за полночь, перед глазами – логарифмы, дифференциалы, гиперболические функции. Матан выносит мозг, как говорится. Неважно, сколь долго пацан еще просидит над этими закорючками, – понимания ему не видать, и на экзамене ждет завал, а там недалеко и до отчисления. Отец будет метать разочарованные взгляды исподлобья, поджатые бледные губы матери – красноречивее всяких упреков… Двоюродный дядька, мануальный терапевт, попробует вовлечь в свой бизнес, конечно: научит делать массаж, аккуратно проведет пальцами от позвонка к позвонку, а там, глядишь, рутина согнет хребет…

И вот наш Карлини[9] оглядывается… смотрит на Сильвию, свернувшуюся калачиком под одеялом… та спит себе, не зная забот. А он сейчас бьется за их будущее: за дом мечты, троих детей, о которых она всегда говорит как бы в шутку, но в то же время серьезно, за кокер-спаниеля и пару ленивых кошек, пруд с рыбками и маленький пирс, семейный фургон для поездок на природу. Пацан тут над знаньем чахнет, а девка, ни капельки не страдая, просто лежит, сопит во сне. Как такое вынести? Разве не понимает она, как ему сейчас тяжело? Неужто в кампусе никто не услышит твой крик?..

«Кто ты, убийца?»

Этот самый важный, самый основной из всех вопросов распустился в тишине причудливым безымянным цветком. Ох, как же распалял он Калеба, как сильно дразнил! Ступая на тропу своих изысканий, парень с самого начала испытывал небольшое разочарование, зная, что никогда не сможет связать накрепко все ниточки этого дела. Как далеко ни зайди, сколько сил ни посвяти – крах всегда возможен. Грааль далек, и в дело все еще может вмешаться смерть. На этот раз его собственная.

– Заткнись, – осадил Калеб внутренний голос вслух.

Эхо заиграло под сводами тесной комнаты.

В первый же день после возвращения с каникул Калеб увидел персиковую краску, кое-как скрывающую кровь на стене. А Вилли все расспрашивал тогда, хорошо ли Калеб отдохнул. И первая мысль: «Господи, да тут кто-то дуба дал».

И образ сестры снова замаячил где-то на краю поля зрения.

Вилли был тяжелоатлетом – сто девяносто восемь сантиметров крепкой мускулатуры. Но даже этот шкаф, склонившийся над Калебом в тщетной попытке привлечь к себе внимание, не помог отвести от стены взгляд. Пятна крови Калеб бы ни с чем не перепутал. Вилли все расспрашивал о зимних праздниках, о красивых девчонках из Новой Англии, о какой-то еще не имеющей никакого смысла чепухе, сетовал на то, что у Калеба-то видок бледный, понурый, будто и не отдыхал тот вовсе. Вилли то ли не замечал, то ли намеренно игнорировал новый цвет стен комнаты. Похоже, он ни капли не возражал и против ужасного