Шарко - Франк Тилье

– Бесполезно, мы ее не найдем. Я вижу три выхода. Самый плохой – избавиться от тела. Но в любом случае копы придут сюда. Так или иначе, кто-нибудь заявит об исчезновении Рамиреса. Рано или поздно следователи обязательно обыщут дом. Что никоим образом не решает нашу проблему с гильзой, а я не смогу жить спокойно, зная, что она где-то здесь и однажды кто-нибудь ее найдет. Второй вариант – огонь. От тела и от дома мало что останется – кроме этой проклятой гильзы. Парни из отдела пожаров и взрывов ее заполучат, это точно.

Шарко бросил взгляд на труп:

– Итак, остается только последний вариант… Возьмем дело на себя. Расследуем убийство, которое ты сама и совершила.

Люси обеими руками обхватила голову:

– Невозможно такое сделать.

– Почему бы нет? Мы только что закрыли дело с двойным убийством, момент самый подходящий. Наша команда свободна и по всей логике должна взяться за новое расследование, при условии, что труп обнаружат очень быстро, то есть завтра. Наш процессуалист Леваллуа, так что осмотр места преступления и сбор улик вместе с техниками должны поручить ему, но я подсуечусь, чтобы на этот раз занять его место. Именно я буду составлять протокол осмотра, и я же займусь опечатыванием улик. Прежде чем отправить их в научный отдел, я подменю гильзу, которую отдадут мне техники, на другую. По крайней мере, контроль изнутри останется за нами.

– Ничего не получится. Мы сейчас находимся вне Парижа, так что Управление не при делах. И даже если бы тело обнаружили в пределах столицы, это была бы просто еще одна смерть от огнестрела. Расследование передали бы в один из окружных комиссариатов.

– Ты права, тут требуется что-то исключительное – убийство, выходящее из ряда вон, причем крайне гнусное, тогда мы точно окажемся в деле и нас пришлют сюда. Глянь только на это место – одна кошка, усеянная пиявками, чего стоит! Что еще нужно, чтобы преступление стало настоящей сенсацией? И чтобы у судебных властей не осталось другого выбора, как обратиться на Орфевр, 36.

По тому, как он оглядел труп, Люси поняла, куда он клонит:

– Господи, Франк. Нет, не можем же мы…

Шарко приложил указательный палец к ее губам:

– В нашей беде нам хоть на каплю да повезло, все могло быть в десять раз хуже. Я уже знаю, где взять гильзу на подмену. Его ствол…

Он поднял оружие Рамиреса, одним движением достал магазин:

– Девять миллиметров, самые распространенные, как и наши собственные. Одно очко в нашу пользу.

Он достал из магазина патрон и повернул его. На задней стороне полукругом шла гравировка: «Люгер».

– Другая марка. Черт!

Их гильзы, как и у всех французских силовых структур, были марки «Speer», что также подтверждалось гравировкой на задней части гильзы, рядом с номером серии. Он положил свои большие ладони на плечи Люси, заглянул в глаза, надеясь уловить огонек надежды среди бушующего отчаяния.

– И все равно наш план сработает. Слушай меня хорошенько: баллистическую экспертизу будет точно проводить Ги Демортье. Он, конечно, блестящий специалист, но опираться сможет только на ту опечатанную улику, которую я ему передам. А я подменю гильзу до этого, значит он будет исследовать гильзу от «люгера», и дело в шляпе. Кто, кроме него, обращает внимание на марку? Никто. Вот ты, когда читаешь отчеты, смотришь на это?

– «Люгер», «Speer»… Я даже не знала… Но техник из научного отдела, который найдет гильзу в подвале, будет знать.

– При условии, что сам обратит на это внимание, и в любом случае протокол буду составлять я, не забывай. Он находит гильзу «Speer», я записываю «люгер», отдаю «люгер» в лабораторию и избавляюсь от «Speer». Протокола техник в глаза больше не увидит. Техники никогда не пересекаются с баллистиками. Две разные гильдии.

Шарко осмотрел все вокруг, потом снова повернулся к Люси:

– Послушай, пять процентов подонков так и остаются непойманными, потому что они не паникуют, они сохраняют хладнокровие. Так вот, мы тоже окажемся в этих пяти процентах, Люси. Мы видали виды, мы знаем правила, мы сами их пишем. Нас никогда не заловят. Завтра мы с тобой придем в отдел минута в минуту, без опоздания, и займемся своей работой, как каждый день. В какой-то момент днем нас вызовут, потому что здешние копы обнаружат «ауди» Рамиреса, которую я сейчас перегоню и поставлю так, чтобы машина мешала проезду по малой дороге. Местная полиция доберется до этой хибары с открытой дверью и спустится в подвал.

– Не сработает. Слишком сложно. Слишком много параметров, слишком…

– Сработает, можешь мне поверить. А сейчас ступай прямиком к своей машине и езжай домой. Только сними куртку, прежде чем покажешься Джае, ты вся изгваздалась. Потом налей мне большой стакан виски и жди, он мне очень понадобится. А я пока тут кое-чем займусь, подгоню «ауди», избавлюсь от лишнего и присоединюсь к тебе. И подготовь досье дяди к моему приезду: надо будет все сжечь.

Люси не верила, что слышит все это из уст законопослушного и честного полицейского, каким всегда был Шарко. Но она поняла, что пытаться его отговорить бесполезно.

– Он должен быть виновен… Он должен был причинить зло Летиции, иначе мне не оправиться. Этот тип отсидел свой срок и, возможно, на сегодняшний день был чист.

И она исчезла. Шарко подтянул свои кожаные перчатки перед разбитым зеркалом. Никогда еще у него не было такого мрачного и решительного взгляда. Задача будет трудной, но он знал, как надо действовать: за свою карьеру он не первый раз подправлял сцену преступления.

Прежде всего, эта ситуация с пулей и гильзой. Он подумал и нашел решение. Перетащил тело Рамиреса в другой угол подвала, подальше от настоящего места убийства и следа от пули на потолке. Усадил его, прислонив к стене, абсолютно в той же позе. Подобная точность была необходима: с первых минут после смерти кровь начинала стекать по сосудам и под действием силы тяжести скапливалась в зонах соприкосновения тела с твердой поверхностью, образуя затем трупные пятна. Они позволяли эксперту определить, перемещали ли тело после смерти. Но на этот раз медик даст маху. Шарко стер следы крови там, где тело располагалось первоначально.

Потом рукой в перчатке он взял «хеклер» и приставил к горлу трупа. Не дрогнув, выровнял дуло по направлению раны, другой рукой пристроил свое кепи внутренней стороной к линии выброса гильзы, справа. Выстрелил. Ударная волна вонзилась в его барабанные перепонки, полностью оглушив. Он закричал от боли.

Раскаленная гильза марки «Люгер» закончила свой путь внутри его кепи. Когда она остыла, он вытер гипотетические отпечатки, которые мог оставить Рамирес, вставляя ее в магазин, – хотя жар должен был все уничтожить, – и аккуратно убрал ее поглубже в карман. В ушах еще стоял звон, как нестройный звук, вырвавшийся из скрипки. Потом он повернул голову трупа: пуля застряла глубоко в стене, не «угрибнившись», значит она не была полой. Отлично. Не прикоснувшись к ней, он раздел тело, отметив наличие пирсингов, многочисленных татуировок и насечек: полосы на груди в форме тюремной решетки. Он придал трупу прежнюю позу. Словно художник, скульптор жути, он тщательно прорабатывал каждую деталь своего произведения. Вытащил мобильник из спортивных штанов на трупе. Раздавил его сильным ударом каблука и вынул сим-карту, прежде чем убрать к себе в карман.