Пилигримы. Книга 1. Искры и зеркала - Дорофея Ларичева

«Как же здесь примитивно! Голый реал и никакой фантазии!» – разозлилась она на себя.

– Я не выбирала мир. Все претензии к Бете. Радуйся, что не в тебя переселилась.

– Да уж, самое время плясать. – Маша наконец обернулась и заглянула собственному двойнику в глаза. – Значит, минимум три года?

Дора кивнула, сама не до конца веря. Вспомнит ли про нее Бета? Дождется или отправится дальше исследовать миры? Но он молодой, ему нет смысла бежать, если, конечно, правительство не решится на репрессии. Три года – это вечность.

Но она, Дорофея, личность предусмотрительная. Письмо и копию контракта она сохранила на домашнем коммуникаторе и разослала на разные сервера, чтобы через неделю после ее миграции сообщения дошли до родителей и приятелей. Уж они-то напомнят Бете, она не сом невалась.

– Слушай, я просто хочу все прояснить между нами, – упорствовала Дора. – Если сдружиться пока не судьба, давай хотя бы не будем врагами.

– Это всегда пожалуйста, – проворковала Машка, приближаясь к ней и как бы невзначай отряхивая медведя в тех местах, где его касалась Дорофея. – Дверь как раз за твоей спиной.

Поговорили, называется! Местное зеркальце оказалось кривым.

– Могла бы хоть поинтересоваться, как там, в будущем, – проворчала уязвленная девушка.

– Не столь замечательно, раз ты оттуда сбежала.

– Твои родители мне посочувствовали, – не могла оставить слово за собеседницей Дора.

– Ты слышала, что мой отец социолог, – сладенько пропела Маша. – Он про тебя научную статью напишет. Исследует твое поведение в чужой обстановке, как биологи крыс исследуют. Вот откуда интерес.

– Какая ты…

Дора не договорила, выскочила из комнаты, чувствуя, как щеки заливает краска. Куда она попала? Зачем здесь?

Торопливым шагом она покинула дом, уселась на качели в садике среди молоденьких, в полтора ее роста, яблонек, вишен и разросшегося жасмина.

Качели чуть поскрипывали, но цепи, держащие сиденье, были блестящими, без единого пятнышка ржавчины, а само сиденье глянцевым, гладким, зелено-красным. Странное ощущение – вернуться в детство: минус десять лет. Нет, дом тогда был старым, качели – выцветшими, вытершимися, поцарапанными…

Какое же все знакомое и одновременно чужое! Неужели люди легко мигрируют? Бета прав: бегут от неизлечимых болезней, трений с законом, личных неурядиц. Отложенное самоубийство или безумная надежда на новую жизнь – все с чистого листа.

Усмешка судьбы – беглые души воспринимают только тела до десяти – двенадцати лет. А ее отправили в «сейчас» – в шестнадцать с половиной – клоном. Новые технологии? В макросети о них ни слова, как и о том, много ли мигрантов не сумели пересилить личность хозяина тела, безвозвратно растворились в ней, одарив смутными предчувствиями о грядущем, озарениями и новыми знаниями, пришедшими с изнанки мира…

Беглянка из будущего чувствовала ненавязчивое, невнятное внимание к своему появлению. Взгляд отовсюду и ниоткуда одновременно. Девушка даже засомневалась – вдруг там, в теле, глубоко-глубоко теплилась искорка чуждой души, мечтающей взять верх над незваной гостьей? Но она же клон – точная копия местной Маши, точная вплоть до нюансов генетического кода, не то что до рисунка на пальцах или узора сетчатки. Только душу клонировать нельзя. Даже в ее родном, гораздо более развитом мире до такого не додумались. И сейчас Доре казалось, с девочкой, поделившейся с ней генетическим материалом, ее ничего не связывает.

«Мне дали шанс быть принятой. Я могу превратиться в музейный экспонат, бактерию на стекле микроскопа, а могу доказать – я иная, достойная доверия и уважения!»

Она встала и возвратилась в дом. Александра Михайловна, так сильно напоминавшая ее родную мать, приветливо улыбнулась:

– Кушать хочешь?

– Нет, спасибо.

Дора застыла на первой ступеньке лестницы.

– Вам помочь разобрать вещи?

Женщина кивнула и поманила Дору за собой. Незваная гостья неуютно передернула плечами. Слишком внимательно смотрит на нее Александра Иванова, оценивающе, точно ожидая неприятностей.

«А чего ты хотела? Она не твоя мать. Ты и со своей-то отношения не наладила!» – одернула себя девушка, борясь с желанием сбежать, запереться в комнате, как это сделала Машка.

Но Александра Иванова прикрыла глаза, кажется, даже задержала дыхание, перестраиваясь, чтобы через минуту превратиться в домашнюю, уютную, почти родную.

– Девочка, – ее голос потеплел, – и нам, и тебе не просто. Давай попробуем сосуществовать вместе. Я ночей не спала, все боялась, что мы не успеем клон вырастить и ты займешь тело моей дочери. Поверь, тогда вас разделить было бы невероятно сложно.

Разделить? Такое осуществимо? И клон – не дело рук мудрого Беты? Как такое получается? Мучимая миллионом вопросов, Дора сделала шаг к Александре Михайловне, но та уже зашуршала оберточной бумагой, распаковывая первую коробку.

Вещи разбирали целый день. В разговоры не вдавались. Ближе к полудню к процессу подключилась Машка. Дору она игнорировала, на мать дулась, но весьма резво орудовала тряпкой, протирая новую мебель. К трем часам управились без проблем. Когда Александра Михайловна успела приготовить суп, Дорофея так и не поняла, но зауважала хозяйку. Домашняя пища – это не пакетированный концентрат.

Обедали тоже молча. Матери позвонили, она притащила на кухню ноутбук, не отрываясь от тарелки, одной рукой в спешке набирала текст. Маха демонстративно отсела на другой конец стола, обиженная на все человечество, непонятно с какого перепуга придумавшее ретросдвиг.

Дора терпеливо выжидала, вслушивалась в уютное мурчание песочно-желтой кошки, бесцеремонно улегшейся на ее тапки, мяла в пальцах кусочек хлеба – теплый, дышащий незнакомым ароматом, только из хлебопечки. Долго не решалась попробовать его, как и горячий фасолевый суп, налитый по золотистую полосочку глубокой миски.

Устав от переживаний, девушка неожиданно по-взрослому сообразила – приютившим ее людям все равно будет интересно, потянет поговорить, выведать подробности. Тем более взрослые уже не воспринимают ее как угрозу родной дочери. Просто нужно время, чтобы они свыклись с этой мыслью. До отправки в Барск она должна проявить максимум упорства, чтобы занять место в сердцах этих людей. Тогда в случае опасности они за нее вступятся.

Размышляя подобным образом, Дора неторопливо доедала фасолевый суп. Мм, вкуснотища!

Но времени, как оказалось, не было. Припозднившийся к обеду отец сообщил, что девочек заберут завтра утром. Обеих. Присев за стол рядышком с мигранткой, Леонид перевел задумчивый взгляд с гостьи на дочь и обратно.

– О твоем визите, Дора, мы узнали в начале зимы. Приборы засекли повышенное внимание к Маше. Чтобы не допустить подселения, мы в спешке обследовали дочь.

Маха кивнула, вспоминая нудные походы по поликлиникам, дикую кучу сданных анализов…