Я не играю в любовь! - Лора Брантуэйт

Молли обернулась к нему, элегантно перебрасывая шарфик через плечо.

– Извини, может, в следующий раз. – И послала неудачливому ухажеру примирительную улыбку.

Генри отвесил театральный поклон, исполненный достоинства и смирения со своей участью.

С Томом было легко. Милый паренек с отличным чувством юмора, раскованный, но без грубоватой напористости, как у некоторых! Пожалуй, один недостаток у него все же имелся: он еще не был мужчиной. Молли шла и размышляла: а когда он полностью превратится из юноши в мужчину, что станет с его мягкостью? Ответа она не знала. Да это и не важно. А сейчас с ним легко.

Наверное, Том был бы очень огорчен и удивлен, если бы узнал, что Молли совсем его не слушает. Слишком громко звучали в ее головке собственные мысли…

А мысли были не слишком радостными. Молли, естественно, не очень-то любила вспоминать о своих неудачных романах. А ни одной благополучной истории с партнерами по спектаклям у нее не выходило.

Молли со своей впечатлительностью неизбежно влюблялась в тех, с кем вела спектакль. Особенно если между персонажами были какие-то любовные отношения… Молли знала об этой закономерности – и ничего не могла с ней поделать. Однокурсники тоже знали, поэтому все парни, которым нравилась Молли, имели отличный шанс добиться взаимности. Обычно им хватало тех двух-трех месяцев, что шла работа над спектаклем, чтобы «проверить свои чувства». А что говорить о чувствах молодых мужчин-актеров? Молли металась по замкнутому кругу: начало постановки – эйфория от только что зародившегося чувства, начинающихся романтических отношений. Проходит премьера спектакля в студенческом театре – и неизбежный разговор на тему «Знаешь, я понял, что мы не созданы…».

Не хочу, чтобы снова было так! Мне нужно наконец начать нормальную жизнь!

Господи, пошли мне мужчину, который выдержит меня дольше семи недель…

Кстати, а если сейчас меня займут еще в спектакле-другом, скольким людям найдется место в моем сердце?

И хотя Молли была глубоко убеждена в том, что сопротивляется обычному течению событий, сейчас она шла домой именно в сопровождении партнера по спектаклю. Однако ее безмерно радовал тот факт, что пока ее чувства не выходят за рамки простой дружеской симпатии.

Но что будет, если он начнет ухаживать за ней?

В этот момент Том подпрыгнул с вытянутой вверх рукой и протянул Молли влажный кленовый лист, желтый с красными прожилками – он по странной случайности все еще оставался висеть на ветке. До этой минуты.

– Держи!

– Спасибо. – Молли непроизвольно вздохнула, не успев отстраниться от своих мыслей.

– Что с тобой? – удивился Том. Ему казалось, что все шло отлично: он блистал остроумием, девушка улыбалась.

Молли понадобилось несколько минут, чтобы усыпить его бдительность: не хватало еще рассказывать мужчинам, сколько у них шансов занять место в ее сердце!

Путь до дома Молли пролетел незаметно для обоих.

– Знаешь, я не приглашу тебя выпить кофе: у меня бардак после переезда.

– Значит, пригласишь в другой раз! – Глаза Тома смеялись.

– Скорее всего, – легко согласилась Молли, снова вздохнув – на этот раз мысленно.

– Мне кажется, мы подружимся! – заявил Том. – У тебя ведь еще мало знакомых в Линн-Лейке?

Молли кивнула.

– Вот видишь! Тогда это становится просто необходимым! Так что не стесняйся обращаться, если что. О'кей?

– Договорились! – Молли расцвела в улыбке.

– Ну тогда позвольте считать свой долг выполненным, миледи! Пока. – Том развернулся и зашагал прочь, еще раз обернувшись и помахав рукой на прощание.

Молли вошла в дом… и ахнула, не в силах больше ничего произнести от ужаса. На полу была огромная, во всю гостиную и прихожую, лужа. Из кухни доносился недвусмысленный шум – тот, с которым вытекает вода из разорванной трубы.

Хорошо, что у Молли еще не было ковра. И плохо, что у нее уже был диван, который стоял в гостиной. Его обивка продолжала медленно темнеть от пропитывающей ее воды. Две коробки с неразобранными вещами… нет, они не плавали – уровень воды был низковат для этого, но Молли от испуга показалось именно так.

Стихийное бедствие. Наводнение. И никаких средств к спасению, даже телефон еще не подключен!

Молли выскочила из дома, как напуганный котенок, и со скоростью этого же зверька помчалась к дому миссис Бейкерсон.

Эмма, к несчастью, в этот момент предавалась послеобеденному отдыху. К несчастью для себя, разумеется. Все-таки для дремлющей пожилой леди не самый благоприятный вариант развития событий: быть разбуженной бешеным стуком в дверь и какими-то истерическими воплями.

Но инстинкт опекающего родителя сработал помимо ее воли, как это, впрочем, и всегда бывает с инстинктами. И миссис Бейкерсон с удивительным для своей комплекции проворством спустилась вниз. Распахнув дверь, она увидела Молли с расширенными от ужаса глазами.

– Миссис Бейкерсон! У меня наводнение! Трубу на кухне прорвало, весь первый этаж залит…

– Ах! – Эмма всплеснула руками. – Я сейчас, сейчас, деточка, заходи, обсохни…

Судя по всему, миссис Бейкерсон не видела разницы между наводнением на улице и потопом в доме. Она скрылась из виду, и Молли было слышно, как она пытается кого-то убедить в масштабности происходящей катастрофы. Очевидно, миссис Бейкерсон снова общалась именно со вчерашним оператором, и ей было не очень-то легко заставить ее поверить в то, что в доме, где вчера якобы было ограбление, сегодня прорвало трубу.

Миссис Бейкерсон вновь появилась перед Молли слегка взъерошенной, как будто ей пришлось с кем-то драться за свою правоту. Так, немного…

– Только подумай: они мне едва поверили! Разве что в сумасшедшие не записали… – Эмма яростно пыхтела, немаленькие ноздри раздувались от гнева. Потом она спохватилась: – Деточка, что ж мы тут… Там, может, вещи какие спасать надо!

И Молли вместе с миссис Бейкерсон совершили забег на короткую дистанцию: по газону к дому Молли. Эмма еще умудрялась на бегу ругать Уилкинсов, которые так и не соизволили починить в своей развалюхе трубы, «а у бедной девочки теперь наводнение вместо новоселья!».

Кутерьма по поводу затопления первого этажа продолжалась еще несколько часов. Машина ремонтников приехала довольно быстро, но провозились они долго. Все это время Молли сидела на ступеньках лестницы, поджав колени к подбородку и поставив рядом с собой снятые промокшие насквозь сапоги. Молли огорчало то, что были испорчены предметы, представлявшие для нее исключительную эстетическую ценность: несколько репродукций с картин французских импрессионистов в рамках и дюжина видеокассет с записями всяких «домашних» событий и спектаклей в колледже. Им не повезло находиться в одной из коробок в гостиной. Эти потери беспокоили Молли гораздо больше, нежели погибший паркетный пол.