Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход - Дмитрий Ольшанский

Выдержав небольшую паузу и оглядев всех присутствующих проницательным взглядом, Янош продолжал:

– Турки полагаются на свое численное превосходство и думают, что мы попытаемся избежать крупного сражения. Данное заблуждение следует использовать. Мы заставим их воевать на наших условиях! Но времени у нас крайне мало – с каждым днем противник получает подкрепления, и вскоре султан бросит против нас все свои силы. Необходимо продвигаться как можно быстрее, иначе мы не попадем в Софию до холодов.

Один из присутствующих польских военачальников, воспользовавшись паузой, решительно возразил:

– Командир! Что, если эти трусы уйдут в глухую оборону? На мой взгляд, следует закрепиться в сербских землях, а уже весной выступать на Болгарию.

Польский генерал был в чем-то прав: не имея достаточных запасов для длительной осады такого города, как София, мы рисковали оказаться в окружении и умереть от голода под стенами болгарской столицы.

Янош Хуньяди нахмурился.

– К сожалению, султан не будет смиренно ожидать нашего наступления. – Воевода обвел собравшихся долгим взглядом и указал на лежавшие перед ним письма. – Мне стало известно, что следующей весной турки начнут наступление. Они уже заключили перемирие с Караманом и теперь могут сконцентрировать свои главные силы в Европе. Переброска султанских войск идет полным ходом, и однажды эта лавина обрушится на нас. Однако сейчас инициатива принадлежит нам, а значит, нужно действовать быстро и решительно, только в этом залог нашего успеха!

Однако поляк продолжал стоять на своем:

– Риск все же остается! – настаивал он. – До Софии почти четыре сотни миль! Если война затянется…

– Османам плохо знакомо понятие «затяжная война», – оборвал его воевода. – Они атакуют стремительно и так же стремительно отступают. А риск на войне – дело привычное, впрочем, как и смерть, – Янош Хуньяди вздохнул, в его глазах ненадолго промелькнула искра печали. Однако, когда он заговорил снова, его голос был все так же спокоен:

– Есть ли еще среди вас те, кто не согласен со мной?

Командиры переглянулись, и несколько из них высказали схожее с польским генералом мнение.

– Ну что ж, я могу понять ваши опасения, – сказал воевода, делая едва заметный знак рукой. Заметив его, один из офицеров, охраняющих вход, скрылся за пологом шатра.

Спустя несколько секунд он вернулся и, подойдя к Хуньяди, прошептал ему на ухо несколько слов. Выслушав донесение, воевода приказал: «Зови его!»

В шатер ввели белокурого юношу, одетого в мипарти16, на котором был изображен герб сербского короля Георгия Бранковича. Посланник поклонился воеводе, тот поприветствовал его кивком головы. Все знали, что отношения между Хуньяди и сербским князем были, мягко говоря, натянутыми, однако в этой войне им пришлось объединить усилия против общего врага, и этот союз оказался весьма успешным.

Благодаря поддержке и содействию Георгия Бранковича большая часть Сербии уже перешла под контроль крестоносцев. Однако османы продолжали удерживать ряд крепостей, чем затрудняли продвижение его армии на соединение с нашими войсками.

– Чего хочет твой господин? – поинтересовался Хуньяди у молодого гонца.

– Турки бегут, но некоторые сербские города по-прежнему остаются под властью мусульман, – начал свою речь посланник. – Чтобы освободить эти крепости, нам потребуется немало времени и людей.

Воевода окинул взглядом собравшихся командиров.

– Что скажете, друзья? Кто из вас желает отправиться к сербскому князю?

Ни один из полководцев не произнес ни слова – венгерские и польские генералы менее всего желали сражаться за чужие интересы, и Хуньяди это прекрасно осознавал.

– Что ж, раз нет желающих, я сам постараюсь выбрать достойных, – воевода провел рукой по своим густым усам и еще раз окинул взором командиров. – Такую важную миссию следует поручить человеку осторожному и терпеливому. Турки наглухо засели в своих крепостях, и, чтобы выкурить их оттуда, потребуется немало времени и осмотрительности.

Бросив взгляд на польского генерала, воевода произнес:

– Я прошу вас, пан Томаш, передать деспоту мое послание, а вместе с ним и небольшое подкрепление. Ваш отряд насчитывает три сотни человек, если не ошибаюсь?

Поляк коротко кивнул, не произнося ни слова.

– Этого будем мало, – покачал головой Хуньяди. – Добавим к нему еще шесть сотен. Вы, господа, надеюсь, не откажетесь поддержать наших союзников?

Последние слова воеводы были направлены к тем трем венгерским офицерам, которые за несколько минут до этого согласились с мнением польского командира. Ни один из этих троих не воспротивился приказу, хотя на их лицах читалось негодование.

– Отлично! – потирая руки, сказал воевода. – Отправляться в путь можете уже завтра. Вечером я отдам вам все необходимые бумаги. А сейчас ступайте…

Поляк и венгры, пробурчав что-то под нос, вышли из палатки. Следом за ними увели и сербского посланника. После этого Хуньяди вновь оглядел присутствующих своим проницательным взглядом, словно стараясь разгадать тайные помыслы каждого.

– Надеюсь, больше нет никаких возражений? Хорошо! Тогда прошу сделать все, чтобы армия продвигалась без задержек, – приказал воевода. – От этого зависит успех всего похода.

Чуть помолчав, он добавил:

– Да, и еще одно. Со дня на день мы ожидаем прибытия Его Величества короля Владислава. Вместе с ним приедет папский легат… этот Чезарини, – последнее имя Хуньяди произнес с нескрываемым отвращением. – Кроме того, с ним прибудет несколько отрядов его личной охраны, а также добровольцы из Италии. Хотя на последних я бы не очень-то рассчитывал… На этом все. Пусть сегодня солдаты отдохнут. А завтра утром выступаем в путь!

Командиры, шепотом переговариваясь между собой, стали медленно покидать палатку, я было последовал за ними, но Янош окликом попросил меня задержаться. Когда мы остались одни, он подозвал меня к себе ближе.

– Ты выполнил мое поручение? – негромко спросил он, словно опасаясь, что нас могут услышать.

– Да, – ответил я, протягивая ему запечатанное послание.

Два дня и две ночи я прижимал этот свиток к груди, имея строгое распоряжение уничтожить его при малейшей опасности, но о содержании данной бумаги мне было неизвестно.

Хуньяди сломал печать, быстро пробежал глазами по пергаменту и улыбнулся.

– Знаешь ли ты, о чем говорится в этом послании?

– Не имею понятия, – честно признался я.

– Тем лучше, – кивнул воевода.