Зима - Али Смит

Способна ли измениться природа?

Ведь он ни на что не годен.

Самовлюбленный жулик.

Ведь в жизни настоящих писателей о природе не бывает таких проблем, которые они не могут решить или сгладить своими трудами о природе. Смотрите на него.

Шарлотта права. Он ненастоящий.

Шарлотта.

Через три дня мать ждет его с Шарлоттой в Корнуолле.

Он вынимает из кармана телефон. Смотрит на экран. Шарлотта начала рассылать с @rtinnature фейковые твиты. Вчера она от его имени сообщила 3451 его подписчику, что он увидел первую крушинницу нового годового цикла. «3 месяца назад первый зиг-заг крушинницы!» Она специально делает орфографические ошибки, чтобы выставить его глупым и неряшливым, а учитывая это словечко «зиг», возможно, также пытается заманить в ленту пару-другую нацистов. Она запостила картинку с самкой крушинницы на листе, скачанную из интернета. Твиттер взорвался, разразилась мини-твиттер-буря, @rtinnature ненадолго выбился в топ, когда больше тысячи возбужденных, сердитых и слегка агрессивных любителей природы обрушились на него из-за того, что он не понимает разницы между новой бабочкой и той, которая проснулась от зимней спячки.

Сегодняшние твиты, начавшиеся полчаса назад, тоже от его имени, сообщают всем другую вопиющую ложь. Сегодня Шарлотта твитит картинки Юстон-роуд во время снегопада, которые отыскала где-то в сети.

Никакого снега нет. 11 градусов, и солнечно.

Ответы уже пенятся, как неудачно налитое светлое пиво. Ярость и сарказм, злоба, ненависть и насмешки, в одном твите даже говорилось: «если бы ты был бабой, я бы прямо сейчас отправил тебе луч смерти». Арт не знает, что это — постмодернистская шутка или серьезная угроза. Мало того, пара СМИ, австралийское и американское, перепостили эти картинки со ссылкой на его твиттер. Первые фото: снегопад в центре Лондона.

Телефон в руке загорается. «Дорогой племяш».

Это Айрис.

Вчера Айрис прислала ему эсэмэску, чтобы рассказать о еще одном значении слова «крушинница». «Дорогой племяш, ты никогда не проверял или не натыкался на самонаводящуюся функцию типа Крушинницы, я про ракету класса воздух-земля. Чё-то на бабочку не сильно тянет! Если махнет крыльями, по ходу будет совсем другой эффект бабочки х Айр».

Сегодня она неожиданно обнадеживает. «Дорогой племяш, — пишет она, — ты сам не свой в твиттере:-$. Так вот скажи за себя: мы во власти технологии или технология в нашей власти? х Айр».

Что ж, блеск. Ведь если даже его древняя тетка, которой, наверное, уже под восемьдесят и которая по-любому почти его не знает, способна определить, что его взломали, значит, незачем волноваться: его настоящие подписчики однозначно это вычислят.

В Лондоне снега по колено, твиттерчане!

Он не поведется.

Он выше этого.

Он не доставит ей удовольствия, отступив в сторону.

Он не позволит себя нагнуть.

Он позволит ей раскрыть свою низость через собственные же поступки.

(Любопытно, что Шарлотта всеми способами пытается поддерживать с ним связь.)

Он оглядывается на всех этих людей в библиотеке. Ну в самом-то деле, смотри. Видишь? Никто в этой комнате не знает о том, что происходит в интернете от его имени и под его фото, или всем всё равно. Если взглянуть на вещи под таким углом, вполне можно сказать, что на самом деле этого не происходит.

Тем не менее это происходит.

Так что же тогда реально? Разве эта библиотека — не реальность? Разве реальность — на экране, а вот это физическое сидение здесь со всеми этими людьми — не реальность? Он выглядывает в окно поверх экрана старого угловатого «пи-си». Мимо проезжают машины, туда-сюда снуют люди, на автобусной остановке напротив сидит девушка, которая что-то читает, и ее ничего не волнует. Или волнует?

Нет.

Значит, ей не о чем волноваться.

Но

твиттерчане

Шарлотта унижает его и одновременно обставляет все так, как будто он унижает своих подписчиков. Это обидно во многих отношениях. Она знает об этом. Она твитит про снег специально для того, чтобы его обидеть. Она знает, что он все спланировал и давно готовился к настоящему снегу, если он вообще пойдет, чтобы написать об этом для «Арта на природе». Он собирается — точнее, собирался — сделать отступление на тему следов и алфавитных оттисков. «Каждая буква, оставленная в электронном или печатном виде, — это разновидность отпечатка, следов животного», — строчка, написанная в его блокноте более полугода назад. Шарлотте прекрасно известно, что он отложил эту тему из-за теплой зимы в прошлом году. Теперь у него есть такие хорошие, прекрасные слова для заклинаний: шлейф, штамп, оттиск. Он также коллекционировал необычные слова для различных состояний снега. Мокрядь. Шуга. «Кающиеся» снега. Он собирается — точнее, собирался — даже слегка политизироваться и поговорить о единстве природе, несмотря на кажущееся разъединение, о том, как единство может проявляться, вопреки всему, в случайных взаимоотношениях между снегом и направлением ветра, о том, как снег ложится преимущественно на одну сторону, хотя ветки дерева торчат в разные. (Шарлотта сочла это весьма банальной мыслью и прочитала ему лекцию о том, что он не улавливает сути и что самые лучшие и политически сознательные писатели о природе никогда не бывают самодовольными, самоослепленными и самоуспокоенными на собственный счет в смутные времена, а слово «снежинка» имеет сейчас совершенно другое значение и об этом-то ему и нужно писать[14].) Он писал заметки о взаимообмене молекул воды и собирался озаглавить их «Щедрая вода». Он отмечал, почему в холодный день, когда почти нет ветра, нечто, превращаясь в лед, вырабатывает что-то вроде дыма, огня, писал заметки о соединении снега со льдом под названием «снёд», настолько прочном, что из него можно строить здания, о перисто-мозаичных формах, приобретаемых льдом, образующимся на строго определенных поверхностях, о том, что действительно нет двух одинаковых снежных кристаллов, о различии между хлопьями и кристаллами и общественной природе снежинки — тоже довольно политизированная тема для статьи, — а также о том, что хлопья, падающие с неба, образуют собственный природный алфавит, всякий раз создавая собственную уникальную грамматику.

Шарлотта вырвала страницы из «снежного» блокнота и выбросила их в окно.

Он выглянул и посмотрел на то, что осталось от них на верхушках деревьев и кустах, на ветровых стеклах и крышах машин, припаркованных внизу, и на клочки, разбросанные по тротуару.

— Ты пишешь о природе? — сказала она. — Не смеши меня. Нельзя просто высасывать из пальца истории о блужданиях по полю или вдоль канала, вывешивать их в интернете и утверждать, что пишешь о природе. Ты всего-навсего растение-паразит. В этом твоя единственная связь с природой: паразитируешь на людях и получаешь за это зарплату. Даже не пытайся выдавать себя людям или, вернее, себе самому за кого-то другого, ведь ты всего лишь привязчивое стыдное растение-паразит!