Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 2 - Борис Носик

Продвигаясь от Авона на восток, мы вскоре выйдем на берег реки Луэн неподалеку от ее впадения в Сену. Здесь, у края леса Фонтенбло, у берега Луэна стоит Море́-сюр-Луэн (Moret-sur-Loing), прелестный городок, который обожают истинные ценители Франции. Крошечный городок-крепость, многократно увековеченный на полотнах художника Сислея, похороненного на здешнем кладбище. Впрочем, городок этот известен был еще и до Сислея, и до развития туризма. И главным образом (как это ни смешно нынче) благодаря своему важному стратегическому положению. Ибо здесь как раз и проходила граница между владениями французских королей и владениями герцога Бургундского. Городок, который в XV веке звался еще Море́-сюр-Гастинуа, был окружен почти полуторакилометровой длины крепостной стеной, укрепленной вдобавок двадцатью массивными сторожевыми башнями. Со стороны Парижа и сегодня в город входишь (самые ленивые въезжают) через великолепные крепостные Парижские ворота XII века, которые называют также воротами Самуа (Самуа, если помните, та самая деревушка на Сене, где похоронены князь Трубецкой и князь Орлов). Неленивый турист непременно остановится перед редкостными средневековыми воротами и полюбуется на Божью Матерь с младенцем (1550 год), разберет, хотя бы по слогам, старинную латинскую надпись – «Уни стат спес беати…», что значит: «Вся надежда на небесную благодать». На нее одну и уповаем, на что еще уповать – не на крепостные же ворота…

ЦЕРКОВЬ В АВОНЕ

Фото Б. Гесселя

Слева от ворот лежит пушечное ядро, безобидный свидетель каких-то былых небезобидных баталий. Кого уж оно лишило бесценной жизни, почтенное это ядро, и за что? Может, великий Наполеон хотел приумножить свою славу? Может, король с герцогом дрались за приумножение своих земель и доходов? Боевой был город Море́. После сражений 1430 года король Карл VII добавил к гордому гербу города еще и каменный щит.

Сообщают, что, одержав победу над австрияками, гордость французской нации Наполеон Бонапарт двинулся к северу, но вскоре напоролся на Море́-сюр-Луэн, за стенами которого засел четырехтысячный австрийский гарнизон. Бравый артиллерийский генерал выпустил по городку пятьдесят ядер. Утверждают, что ядро, которое валяется ныне у Парижских ворот городка, как раз и есть одно из тех смертоносных (и довольно ныне смехотворных) пятидесяти ядер.

На Главной, или Большой, улице (рю Гранд, какая есть во всякой старинной деревне) сохранился даже дом (№ 26), в котором ночевал великий Наполеон, когда, сбежав с Эльбы, он победоносно приближался к Парижу (чтоб привести его к новым жертвам и поражениям). Вообще, старинных, даже и средневековых, домов найдется немало на этой прямой улице, что вела от одних крепостных ворот к другим. Многие из них окутаны легендами. Рассказывают, что в бенедиктинском монастыре, в одном из зданий которого разместилась нынче мэрия Море́-сюр-Луэн, жила в XVIII веке некая темнокожая монашка, прозванная «мавританкой». Утверждают, что она была внебрачной дочерью самого Людовика XIV и что король часто навещал ее, приезжая сюда в обществе мадам де Ментенон. Во дворе той же мэрии можно увидеть (выходящий также на Большую улицу) поразительно изукрашенный всякой лепниной, колоннами, гербами и держащими их ангелочками, а также изображением многочисленных подвигов Геракла фасад некоего старинного дома, всего полвека назад (и не без потерь) возвращенного из Парижа в родной Море́. Иные называют дом по имени его первого владельца (за века их сменилось немало) домом месье Шабуйе, который в 1527 году был здешним контролером общественных доходов, другие зовут его «домом Франциска I». Кроме разнообразных старинных легенд, история этого дома приправлена одной вполне свежей (чуть более полуторавековой давности) любовной историей. В первой четверти XIX века этот невероятный дом (уже переживший к тому времени немало надругательств со стороны местных торговцев и бондарей) увидел некий полковник де Брак, который был без памяти влюблен в тогдашнюю театральную диву мадемуазель Марс, и решил, что вот он, достойный подарок для несравненной мамзели-актрисы. Полковник не просто купил этот дом, он совершил строительный подвиг, разобрав его по частям, сплавив по Луэну и Сене в Париж и собрав его там заново, чтобы наконец предаться в нем… Трезвые хроникеры уточняют, что перенос дома был также операцией маркетинга со стороны лихого полковника, распродававшего новый парижский квартал, и что попользоваться новым помещением для любовных утех полковнику и мадемуазели не удалось, так как нагрянули всякие невзгоды. Что до этого знаменитого «дома Франциска I», то он был в 1956 году (с известными потерями) возвращен на родину, в Луэн, и уцелевший фасад его галереи был установлен во дворе мэрии…

Если свернуть с Большой улицы городка Луэн на Амбарную (рю де Гранж), то можно увидеть здесь, среди прочих курьезов и древностей, солнечные часы с простенькой надписью на латыни – «Утере дум нумера», то есть «Пока жив, считай часы». Это вовсе не синоним нынешнему «время – деньги», а напротив, означает, что не надо ни спешить, ни суетиться. Вняв наставлению, постоим мирно во дворе этого старинного бенедиктинского аббатства, основанного королем Генрихом IV, – постоим и подумаем о себе и ближних, о тщете и мелочности всякой суеты и земной славы. Кстати, о славе. Монастырь прославился в веках не строгостью монашеской жизни, не старинным пением или особой задушевностью молитвы, а знаменитыми леденцами (сюкр д’орж), которые изготовляли на продажу здешние монахини. Леденцы эти и в наши дни продают в местных лавочках, и иные из моих просвещенных друзей-французов при упоминании о Море́-сюр-Луэн говорят: «А, это где леденцы». Впрочем, еще более просвещенные друзья-французы добавляют: «Как же, как же, это где церковь, которую писал Сислей». Что до самых просвещенных из моих французских друзей, то они считают, что церковь Нотр-Дам (по преданию, освященная былым архиепископом Кентерберийским Томасом Беккетом, отбывавшим в то время ссылку в Сансе), строительство которой было начато в XII веке, и безо всякого Сислея заслуживает нашего внимания как удивительный образец «пламенеющей» готики. Внимательный путник отметит, конечно, и ее портал XV века, и статую Богородицы с младенцем над входом, и статуи святой Анны и святого Себастьяна слева и справа от входа, и изображения лягушки, орла, шута и всякой нечисти на изгибе арки. Внутри церкви ценитель непременно отметит красоту хоров (XIII век), и множество архитектурных деталей чистой готики (и высокие окна, и колонны, и фрески), и ренессансный орган (в нем чуть ли не полторы тысячи труб). Самые внимательные заметят также среди имен на надгробьях имя графини Жаклин де Бюёй, которая была возлюбленной короля Генриха IV. (Это их сын Антуан Бурбонский и был первым графом Море́. Позднее он принял участие в мятеже Гастона Орлеанского и погиб в битве при Кастельнодари.)

Если вам будет лень знакомиться с редкостным интерьером церкви Нотр-Дам, можете сослаться на высокие авторитеты: вот, мол, поэтесса Марина Цветаева осталась недовольна интерьером и высказала пожелание видеть церковь пустою – «без никого и ничего». Летом 1936 года Марина Цветаева с сыном (а может, какое-то время также и с мужем) жила в угловом доме, что стоит и нынче слева от церкви, выходя фасадом на улицу Кожевников (рю де ла Таннери, 18). В письме из Море́ (10 июля 1936 года), адресованном пражской подруге Анне Антоновне Тесковой и содержавшем, видимо, открытку с видом на мост через Луэн, Марина Ивановна оставила описание пейзажа и своей дачной жизни: