Это падение - Джинджер Скотт

– Вы с братом близки. – Больше утверждение, чем вопрос.

Нейт, улыбнувшись, кивает.

– Тай – мой лучший друг. Всегда им был. У меня были друзья в старшей школе, когда брат уехал в университет, но только с ним я делился всеми своими секретами.

У меня тут же возникает желание стать вторым человеком, с которым Нейт будет делиться секретами. Возможно, потому, что мне не с кем делиться своими, а мысль о том, чтобы хоть немного открыться кому-то, так заманчива.

– А у тебя? Есть братья или сестры? – спрашивает Нейт.

– Я единственный ребенок в семье. Большую часть времени проводила с мамой, поскольку она работает рядом с домом. Мы живем рядом с кампусом государственного университета, где она преподает экономику. Последние два года она учила меня на дому. Наверное, ее можно назвать моей лучшей подругой. – Это делает меня какой-то… жалкой.

– Здорово, что ты так близка с мамой.

Улыбнувшись, опускаю взгляд. Я близка с мамой? Полагаю, да. Я от нее мало что скрываю, хотя на самом деле и скрывать-то особо нечего. Ей известны мои проблемы. Мама даже скорее не друг мне, а доктор – круглосуточный доктор на дому с функцией «включения» и «выключения». Но Нейту рано об этом говорить. Он еще не готов. Я даже не знаю, как затронуть только этот вопрос, не вывалив все целиком.

– Расскажи мне что-нибудь о себе, – прошу я, желая отвлечь его от себя. – Кто такой Нейт… – На секунду паникую, осознав, что не помню его фамилию. Вместо того чтобы спросить, поднимаю палец – мол, подожди, – достаю из кармана мобильный и просматриваю его сообщения на «Фейсбуке». – Притер! Кто такой Нейт Притер?

Он смеется.

Расслабившись, осознаю: в ушах больше не бьет молотом пульс.

– Я что, совсем не произвел на тебя впечатление? – хмыкает Нейт.

Краснею, стыдясь своей забывчивости:

– Произвел. Просто мы только встретились. Несправедливо ожидать, что я буду все о тебе помнить. Я помню номер твоей комнаты, вот! Его я не забыла. К тому же ты и сам вряд ли запомнил мою фамилию.

Стоит мне бросить Нейту вызов, как он, опершись на локти и наклонившись вперед, смотрит мне прямо в глаза. Они и во тьме заворожили меня, но здесь – при ярком дневном свете – от них просто захватывает дух. Серебристо-серые, они контрастируют с падающей на лоб каштаново-золотистой челкой, и я восторженно теряюсь в них, пока мое внимание не привлекает его голос.

– Ты – Роу Стэнтон, первокурсница из Аризоны, окончила школу с отличием. Пока еще не выбрала специальность, но, судя по тому, что ты успела сказать мне по пути сюда, любишь искусство. Подумай об этом направлении. Раньше ты играла в теннис, но, я уверен, сейчас тоже с легкостью обыграешь меня. И ты носишь кроссовки на голую ногу. Мне нравится. Это классно.

Замолчав, Нейт откидывается на спинку сиденья и делает долгий глоток воды. Из-за бокала виден уголок искривленных в усмешке губ. Я чувствую себя голой перед ним. Он лишь перечислил общие факты обо мне, если не считать замечания про искусство – ничего себе у него интуиция! – но то, что в его памяти отложилось все, сказанное мной, вызывает у меня… странное чувство. И в ушах снова оглушительно стучит пульс, только по совершенно другой причине.

– Значит, искусство? – Я пытаюсь отогнать мысль о том, что он только что назвал меня классной.

– Ага. Искусство… Кажется, тебе это интересно. Советую подумать над этим. И, да, Роу.

– Что – да? – сглатываю я.

– Я считаю тебя классной. Ты произвела на меня неизгладимое впечатление.

Нейт

Мне почему-то кажется, что если вложить в ладонь Роу карандаш и попросить что-нибудь нарисовать, то сделанный ею набросок будет просто потрясающим. Жаль, у меня нет кнопки быстрой перемотки, на которую можно ткнуть, чтобы мигом добраться до секретов Роу. Из нее почти ничего не вытянешь. Мы словно играем в игру, где ее цель – отвести разговор подальше от себя.

Приносят наш заказ. Единственный раз, когда я хотел, чтобы повара не торопились, они, наоборот, оказались расторопны. Не повезло. Не теряя ни минуты, Роу обхватывает бургер пальцами и откусывает огромный кусок. В другое время мне бы понравилось, что она не ковыряется в еде, но не сейчас. С такой скоростью она прикончит бургер за пару минут и будет готова уйти.

– Видела галерею в конце кампуса, мимо которой мы проходили? – спрашиваю я.

Роу пожимает плечами и, жуя, прикрывает рот салфеткой – слишком большой кусок сделала.

– Да, – невнятно мычит она с набитым едой ртом.

Фантастическая девушка.

– Ясно, – смеюсь я и, глядя на нее с улыбкой, откусываю от бургера гигантский кусок, чтобы тоже говорить с набитым ртом. – У них фыстафка на фледущей неделе. Хошь пойти?

Роу перестает жевать, приподнимает плечи и устремляет на меня недоуменный взгляд.

– Чего?

Я прожевываю свой кусок и снова смеюсь. Поняв, что я дразню ее, она заливается румянцем. Таким пунцовым, что я начинаю жалеть о своей выходке. Но тут Роу удивляет меня: засовывает в рот горсть картошки фри, делает огромный глоток содовой и ест с открытым ртом, глядя мне прямо в глаза.

– А-а-а, фыстафка. Хочу-у-у.

На последнем слове она не выдерживает и заливается смехом, прикрывая рот салфеткой, чтобы из него не вывалилась еда. Но я услышал достаточно – то, что хотел. Она пойдет. А значит, я завладел ее вниманием, по крайней мере, на следующую неделю.

Я умудрилась поесть, ни разу не запаниковав. И на обратном пути чем больше мы общались, тем комфортнее я чувствовала себя в обществе Нейта. Он казался мне привычным и близким, будто мы с ним с детства знакомы и сейчас просто делимся новостями.

Может, именно поэтому я акцентировала все внимание на нем. Спросила о бейсболе и узнала, что Нейт начал заниматься им в детской секции, в три года. Его брат тоже раньше играл. В разговорах о бейсболе Нейт упомянул, что Тай бегал и играл вместе с ним. Должно быть, что-то случилось, раз теперь он в инвалидном кресле, но спрашивать об этом я постеснялась.

Нейт рассказал мне о своем родном доме и спросил меня о моем. Луизиана с Финиксом[9], похоже, мало чем отличаются, разве что влажностью. Я делилась историями из раннего детства. Рассказала о стыдобищной истерике, которую устроила в свое первое посещение детского сада, – я отказалась раскрашивать картинки, и воспитательница позвонила моему папе, чтобы он забрал меня домой; и о первом медленном танце с мальчиком, после которого впервые сделала короткую стрижку – мальчишка, танцуя, надул из жвачки пузырь, и тот прилип к моим волосам.

Нейт, казалось, запоминает все, что слышит обо мне. И мне хотелось продолжать говорить, рассказывать ему о себе еще и еще. На ум приходили истории, которыми я могла бы с ним поделиться. Но они все были о Бетси и Джоше. Нейту эти истории ни к чему, и я не готова их рассказать.